– А когда ты изгой? Когда изгнан из стаи и не хочешь возвращаться в неё – тоже декаданс?
– Тоже. Против течения, против своей стаи, против правил, морали и всего на свете – это декаданс.
– Значит, это про меня, – мне отчего-то стало легче, и я улыбнулась.
– Именно, – она тоже улыбнулась. – Ты декадентка, Динара.
Ксения повезла меня куда-то очень далеко. Сначала мы долго ехали по городу, потом выехали загород, ехали по большому шоссе, свернули в лес и ехали по лесной дороге, проезжали какие-то городки, снова ныряли в лес и, наконец-то, медленно покатили среди сосен по узкой, сдавленной сугробами, дорожке к глухим кованым воротам, какие в Дагестане бывают у зажиточных людей в горных аулах.
Ворота открылись, и мы заехали в просторный двор – в центре него возвышался двухэтажный деревянный дом, точно русский терем, который со всех сторон плотно обступали сосны. Ворота закрылись за нами, и весь мир в тот же миг как бы исчез, пропал за высоким забором. Настоящая крепость.
Я вышла из машины, вдохнула ночную морозную свежесть и почти совсем успокоилась. Стояла завораживающая тишь. Светло висела луна, снег синел, будто неоном, в холоде лунного полумрака. Дышалось легко, приятно, и было сладкое чувство особой защищённости – так, когда ты дома.
Меня тревожило одно: то, что я не дома. Что для меня всё ещё нет и не может быть никакой определённости. Что я теперь целиком во власти этой женщины и в неискупимом долгу перед ней. Я чувствовала себя, как рабыня, которую купила госпожа у злого хозяина и привезла к себе домой. Однако же как теперь будет у неё? Мне это было неизвестно и потому тревожило.
– Твоя комната наверху, – сказала Ксения, едва мы вошли в дом. – Там две комнаты: одна – для гостей, другая – наша с Генрихом, но мы крайне редко в ней ночуем, так что весь второй этаж будет в твоём распоряжении. А внизу кухня и гостиная, наше с Генрихом любимое место. Особенно зимой – мы любим сидеть у камина, смотреть на огонь и балдеть от счастья. Кстати, я тебе не сказала кое-что: Генрих будет здесь в конце декабря, и мы все вместе отметим Новый год. Ты согласна?
– А кто этот Генрих? – спросила я.
По правде говоря, мне не хотелось никакого Генриха. Но разве же у меня было хоть какое-то право заявлять об этом вслух?
– Это мой муж, – ответила она. – Он тебе понравится.
Как только мы пришли в дом, силы начали оставлять меня и тотчас потянуло в сон. Заметив это, Ксения поторопила меня.
– Не стой в дверях! Быстро ужинаем и спать. Завтра у нас много дел – опять поедем в Питер и протаскаемся там, пожалуй, до самого вечера.
– Зачем в Питер? – сонно поинтересовалась я.
– Мы будем создавать новую тебя!
Утром мы поехали в Питер и правда пробыли там весь день: ездили по магазинам, торговым центрам, каким-то салонам, даже в сауну заехали на исходе дня. Ксения не создавала новую меня. Она создавала из меня просто нормального человека. Она делала из меня ту, кем я являлась по природе, но кем мне быть не позволялось, потому что это запрещала религия.
Ксения сделала из меня женщину, которая не стесняется быть собой и не прячет свою красоту. Сначала внешне – в одежде, в образе, в стиле, чего я совершенно тогда не понимала; а затем внутренне – в уверенности, свободе самовыражения и сексуальности.
До конца декабря мы почти каждый день ездили в Петербург, и она сводила меня в уйму интересных мест – от Эрмитажа и Мариинского театра до ресторана «Метрополь» и киностудии «Ленфильм». А порой это вообще были такие необычные места, что мне первое время становилось немного не по себе: эротическое кафе в незаметном подвальчике на Мойке или же музей анатомии при медицинском университете.
Иногда Ксения уезжала одна, и я целый день проводила дома сама с собой. Но мне не было тогда ни скучно, ни страшно, я бродила по комнатам, читала книги на большом подоконнике в гостиной или просто сидела перед камином. Вечером возвращалась Ксения, и мы ужинали там вместе, глядя на огонь, а она рассказывала мне что-нибудь.
Гостиная стала и моим любимым местом в доме тоже. Частенько я засыпала с Ксенией на их с Генрихом большой кровати, и она не прогоняла меня. Эта кровать стояла в дальней стороне гостиной, в эркере, в нём был тот самый подоконник, на котором я читала книги, дожидаясь Ксению.
Однажды она вот так же уехала одна, а я сидела на подоконнике. Из окна я хорошо видела въездные ворота. Мне нравилось смотреть, как ворота открывались, и во двор заезжала её красивая машина. Однако на этот раз они открылись, и внутрь вошёл высокий человек в чёрном пальто.
Он был похож на одного из тех творческих аристократов, что ходят по питерским музеям и театрам – импозантный мужчина зрелых лет, внешне серьёзный и строгий, в руках держал трость и вроде бы немного хромал.
Я разволновалась, не зная, кто это и как его принять. Но он с порога развеял всё моё волнение, не дав сказать мне ни слова:
– Я знаю, вы – Динара, Ксения мне рассказывала о вас. Очень рад. А я – Генрих. Мы с Ксенией очень любим этот дом в лесу и Новый год почти всегда проводим здесь, а в остальное время года здесь никого нет, так что мы будем счастливы, если вы здесь станете жить, – дома, как люди, они не любят одиночества. Кстати, вот ваш паспорт, Ксения просила меня сделать это для вас. Посмотрите, всё правильно?
И он протянул мне паспорт, но не российский, а какой-то другой.
– Да, но это иностранный… – посмотрев, с удивлением сказала я.
– Конечно, – спокойно ответил Генрих. – Теперь у вас гражданство США. Так лучше для вашей безопасности. К тому же в следующем году вам предстоит поехать на учёбу в Йельский университет. Вы же решили создать себе новую жизнь – так пусть она будет наивысшего качества.
– Да, но… как это?… – я не могла поверить, у меня было ощущение, что это какая-то шутка или ошибка.
– Это не шутка и не ошибка, – Генрих словно угадал мои мысли. – Это магический взлом реальности. Неужели ты ещё ничего не поняла?
Он так резко перешёл на «ты», что я ещё сильнее растерялась.
– Нет… А что нужно понять?..
– То, что всё это не по-настоящему. Это всё сон. Ты спишь.
– Как сплю?!
– Вот так, спишь и картинки, полные абсурда, как во сне, мелькают у тебя перед глазами. Это называется человеческая жизнь. Проснись и скажи: кто ты? Кто видит всё это? Что это за мир вокруг тебя? Ты же совсем ничего не знаешь про себя – ни кто ты, ни что с тобой происходит, верно? Ты всего лишь видишь сон, в котором всё было как бы объяснено до этого момента. А теперь – нет. Теперь перед тобой выбор: либо отмахнись и продолжай спать, как раньше, либо же проснись, наконец, и признай волшебство – то, что всё вокруг магия, сказка, в том числе и ты сама.
– Кто вы?.. – ужаснулась я.
– Кто ты? – спросил он, заглянув мне в глаза.
