Она оседает к его ногам бесконечно долго, закатив стеклянные глаза, и каждая секунда этого падения убивает что-то во мне, отрывая от умирающей души кровоточащие ошмётки. Кажется, я ору что-то. Скорее вою, подыхающим зверем. Зрение туманится, весь фокус сосредотачивается на хрупкой сломанной фигурке в расшитом алыми, как кровь, цветами платье. Зато тело делает то, что умеет лучше всего. Кажется, меня пытались удержать, кажется, кого-то я превратил в кровавый фарш. Подонка, уничтожившего мою душу, я размазал по стенке, даже не заметив. А потом упал на колени, рядом с ней, дрожащими руками касаясь бледного лица.
— Девочка моя… — холодная, мёртвая… Это не она, не может быть она… Моя Скар всегда полна огня и жизни… Всегда пылает… А сейчас похожа на пустую оболочку. Они уничтожили её пламя. А я уничтожу их. А потом позволю себе подохнуть, уходя вслед за ней.
Нахожу маленькую холодную ладошку, прижимаю к губам… скольжу пальцами по тыльной стороне, где под моей иллюзией должна прятаться брачная вязь, объединившая наши души, наши жизни. И не чувствую ничего. Растеряно, не веря собственному осязанию, как в бреду лихорадочно ощупываю запястье. Браслета под манжетой нет. Чувствуя, как безумие, притворяясь надеждой, накрывает с головой, ищу в окровавленных складках платья вторую руку. Тоже без браслета.
— Да. Это не ваша жена, — произносит тот, о ком я уже успел забыть.
Хали Сохир, как трусливая крыса, спрятался от моей ярости в соседней комнате и сейчас стоит в нескольких шагах, с крайне довольной, хоть и бледной рожей. Эту скалящуюся усмешку я сниму с его лица вместе с мясом. Когда узнаю, где Скар. Поднимаюсь на ноги. Хлёстким движением смахиваю с лезвия меча кровь и шагаю к нему.
— Стойте на месте, хали Севар. Мне достаточно отправить один условный сигнал и на этот раз умрёт ваша настоящая жена.
— Где она? — рычу я, надвигаясь на недомерка.
— В надёжном месте. Вам не найти.
Делаю то, что давно должен был. Тянусь сознанием к маякам на браслетах. И натыкаюсь на глухую стену. Они есть. Я чувствую, но определить где, не могу.
— Что вы хотите от меня? Зачем было устраивать это всё? — киваю на комнату за спиной. Трясущаяся мразь, по имени Сохир, смотрит туда и судорожно сглатывает.
— Глава сказал, что вашу гордыню надо сломить. Показать, чего вы можете лишиться, дать почувствовать настоящую горечь утраты. Тогда вы десять раз подумаете, идти ли ещё раз против его воли. Ваша жена будет у него, пока ваши услуги ему нужны.
— Чего он хочет? — спрашиваю, хотя ответ уже знаю и так.
— Ваш артефакт. Тот, который хочет король.
— Он не доработан.
— Мой хозяин знает. Вам дают два дня, чтобы закончить работу над ним. Если не хотите, чтобы пострадала та, которую вы любите.
Два дня. За эти два дня я сдохну, но найду, где они держат Скар. И тот, кто стоит за этим, умоется кровью, кем бы он ни был.
Скарлетт
Голова гудит, как растревоженный улей. Во рту сухо и противно, горло дерёт, отчего неудержимо хочется кашлять, но я из последних сил сдерживаюсь, пытаясь понять, где я и что происходит. По ощущениям лежу на кровати, хоть и довольно жёсткой — тело ещё помнит жизнь в пансионате — руки скованны над головой. Но хуже всего то, что лежу я голая. Между ног не саднит и никаких других признаков, что со мной бесчувственной что-то творили, нет, и это позволяет мне задвинуть эти опасения на задворки мыслей. Не хватало мне ещё впасть в истерику по этому поводу, когда надо собраться и искать выход из создавшейся ситуации. Потом об этом подумаю, сейчас не время. Слышу тихий щелчок и скрип двери. Потом едва слышные приближающиеся шаги. Женские, однозначно. Кто-то садится рядом со мной, чувствую внимательный взгляд.
— Ты спишь, Кариля? Действие зелья уже должно пройти, я в этом редко ошибаюсь, так что можешь не притворяться, — голос Айминэ звучит спокойно и будто рассеянно. Даже злодейка из принцессы странная.
Открываю глаза и встречаюсь с ней взглядом. Шоколадные глаза лучатся смехом, она протягивает ко мне руку и обводит пальцем контур подбородка. А потом ловит локон моих распущенных волос.
— Ты не босварийка, — произносит с лёгкой укоризненной усмешкой.
— По крови нет, — соглашаюсь я. Вариант, что говорить, если кто-то увидит мои волосы, у меня конечно же имеется. — Я — приёмная дочь.
— Хм, как интересно. И кто же ты по крови? Не аргандка, они темноволосые и смуглые.
Странный разговор. Может я сошла с ума? Или это мне снится? Лежу я голая, связанная перед принцессой, и мы обсуждаем мою наследственность. Точно крыша едет.
— Мой муж считает, что сэйнарка. Как попала в Арганду, не знаю, — несмотря на острое чувство легкой безуминки, стараюсь отвечать максимально честно, памятуя о том, что она, как истинная Босвари, может почувствовать ложь. Откуда мне знать, как я попала в Арганду, если я туда не попадала. Давать им оружие против себя и Севастьена, раскрыв нашу легенду, я точно не собираюсь. — Ваше высочество, зачем я здесь?
— О, не спеши, — смеётся она. — Сначала объясни мне ещё один момент. Почему на тебе было оружие? Во дворце притом. Ай-ай-ай. Как неприлично.
Сдержать истерический смешок не получается. Неприлично? Серьёзно? Уж кто бы говорил.
— Ваше высочество, я выросла на улице. И у меня остались некоторые… привычки.
— И твой муж не против? — а вот гладить мою ключицу не надо.
Делаю над собой огромное усилие, чтобы сдержать дрожь. В этом мне, кстати, неплохо так помогает слегка опьянённое состояние, и ощущение слабости во всём теле. Видимо, действие зелья всё ещё не прошло. Для самообладания, конечно, хорошо. А так плохо. Очень плохо. Чтобы попытаться освободиться мне нужна ясная голова и точная координация движений.
— С чего бы, принцесса? — забывшись, облизываю пересохшие губы и тут же жалею об этом, потому что взгляд этого странного до дрожи создания тут же сосредотачивается на них. — Наоборот. Ему это во мне нравится.
— Какой замечательный у тебя муж. И талантливый. Надо же, я до такого интересного решения не додумалась. Запечатлевать энергию. Это потрясающе. Предчувствую, как интересно будет изучить плетения этого артефакта, когда он его доработает. Уверена, я смогу на его основе разработать и что-то своё аналогичное.
И вот тут мне даже остатки успокоительного в организме не помогают, потому что глаза натурально лезут на лоб. Она — Артефактор? А как же почерки? Как я могла не понять? И что хуже всего, до сих пор не понимаю. Ну другой у неё почерк, другой. Когда эта дрянь из крови выведется? Мне нужна ясная голова. Очень нужна. Позарез.
— Тебя это удивляет? — по-своему понимает мой ошарашенный вид принцесса. — Да, для меня было проблематично получить столь необходимое мне образование. Представь, каково это иметь невероятную силу — и не иметь права ею на полную пользоваться. Это же кощунство против природы. Но разве погрязших и закостеневших в ощущении собственной значимости мужчин это волнует? Нет. Им незачем позволять женщинам быть равными. Ведь равными сложнее помыкать. Ненавижу, — кривятся её красивые губы.
