И теперь магия Лесли вновь вернулась к нему. В ней появлялось достоинство, зрелость и женственность, заставившие Тони потерять голову.
Сейчас Тони припомнил, что именно он лишил Лесли девственности перед тем, как бросить. Угрызения совести захлестнули душу, но вместе с ними пришло и горделивое сознание того, что он, должно быть, недаром стал первым любовником Лесли. Судьба предначертала ему любить ее, стать ее мужчиной. Иначе почему она подарила ему сокровище, которое так ревностно охраняла от других?
Но еще одно чувство владело Тони, не менее сильное, чем возбуждение. Раздраженная злоба. Не только на собственную глупость, позволившую ей так легко выскользнуть из его рук, но и потому, что Лесли не сломалась, не опустилась, как сам Тони, а продолжала жить, вышла замуж и забыла его…
Тони понимал, что сейчас Лесли слишком поглощена и озабочена случившейся бедой, и, кроме того, у нее попросту нет времени и энергии думать о нем. Она почти не уделила внимания Тони, и в ее обращении с ним сквозило нечто вроде пренебрежения.
Но так ли это?
Тони вспомнил об очевидном замешательстве, вызванном его появлением, о неохоте, с которой Лесли пустила его в дом. Выражение ее лица, когда Лесли слушала его предложение подписать страховой полис, было достаточно красноречивым. Тони не мог не заметить сначала шок, потом изумление, и… и что-то еще.
Смятение в ее глазах выдало, как подействовало на Лесли его присутствие.
«Да, — подумал Тони. — Вот оно! Даже после всех этих лет она не смогла забыть меня!»
В ее глазах мерцал, горел, светился тайный сигнал, не смотря на все попытки изобразить холодность.
Он был в этом уверен.
Теперь Тони еще быстрее заметался по комнате, возбужденно разговаривая с самим собой.
В конце концов, она не просто женщина, которую Тони нашел сегодня. Это его сердце. И спасение.
На следующее утро Лесли отвезла Росса в больницу и поехала на работу, делая все возможное, чтобы забыть встречу с Тони Дорренсом. С той минуты, как за Тони закрылась дверь, Лесли поклялась выбросить его из головы. Его вполне заслуженное падение, крах карьеры вместе с нагловато-самоуверенным выражением глаз делали это решение достаточно твердым. Тони исчез из ее жизни. И слава Богу. Скатертью дорожка!
Лесли так и не узнала, что, пока эти мысли проносились в голове, Тони следовал за ней, держась на приличном расстоянии.
Глава 11
Нью-Йорк
Все произошло, как было задумано.
Джордан и Барбара Лазарус развелись после нескольких коротких бесед, в продолжение которых правда так и не выплыла на свет Божий. Барбара настойчиво твердила, что их союз исчерпал себя, и пора начинать новую жизнь. Джордан согласился, раздираемый как чувством жалости к жене, так и угрызениями совести.
Через два месяца после развода Джордан женился на Джил Флеминг. Свадьба эта стала предметом сплетен и сенсаций, подхваченной газетами не только Америки, но и всего мира. Джордан был одним из самых богатых людей в стране, идолом многих женщин и героем миллионов мужчин, человеком, выбившимся из низов только благодаря собственным способностям, трудолюбию, и автором самого грандиозного проекта преобразования гетто и трущоб, который когда-либо изобретался в истории человечества.
Собственно говоря, брак этот казался бы слишком идеальным, слишком неизбежным, не случись одного непредвиденного события, произошедшего в самый разгар шумихи и добавившего некий зловещий ореол к безоблачному счастью. По крайней мере, так считала Джил Флеминг.
Это случилось во время медового месяца. Они провели две недели на прелестном маленьком островке в Эгейском море, где у Джордана был дом с видом на море. Они любили друг друга день и ночь. Они подолгу гуляли, по вечерам любовались закатами, окружающим миром и друг другом, насытившиеся любовью и сексом.
В течение первых дней, проведенных в Греции, Джил испытывала невероятный прилив энергии, а позже ощущала никогда не веданные ранее покой и безмятежность. И все это благодаря Джордану. В его постоянном внимании к ней было нечто расслабляющее, успокаивающее. Он, казалось, был счастлив и рад быть с ней.
Да, говоря по правде, между ними по-прежнему оставалось крошечное, едва различимое расстояние, даже когда Джордан держал ее в объятиях. Когда они смотрели на море, гуляли по деревенским улицам или уходили в горы, интимное молчание любовников объединяло их, но Джил постоянно ощущала, что недостаточно знает Джордана. Он был похож скорее на поклонника, чем на мужа, и его нежность происходила скорее от страсти, чем от понимания души Джил. Но именно это ее устраивало больше всего. Ни за что на свете не хотела бы она, чтобы Джордан увидел ее в истинном свете. Постоянно носимая ею маска была единственным средством завладеть добычей, единственной тропинкой к его сердцу.
В течение всего периода долгого искусного обольщения Джил приучила себя руководствоваться лишь инстинктами тела и реакциями мозга на едва уловимые сигналы, исходящие из невидимого центра внутри Джордана. Главное было не в том, чтобы получше узнать Джордана, а в том, чтобы завоевать его. Величайшим талантом Джил была способность к импровизации в спектакле, не имевшем сценария, реплики которого подавались суфлером в последнюю минуту и без всякого предупреждения.
И ей удалось задуманное. Она отняла Джордана у жены, как лиса крадет цыпленка из курятника, действуя безжалостно, быстро и вдохновенно.
И если их браку явно недоставало близости, если муж и жена так и не смогли узнать друг о друге то, что следовало понять в первую очередь, Джил не видела препятствий к тому, чтобы, несмотря на все это, сделать Джордана счастливым. Чем, в конце концов, она отличалась от других женщин, также стремившихся в погоне за выгодным браком спрятать истинное лицо и скрыть недостатки?
В поведении Джордана не было признаков ни сильного желания, ни острой тоски, одно только спокойствие, словно долгая борьба закончилась победой и теперь он, наконец, примирился с собой и окружающим миром.
Сначала это ничуть не волновало Джил, даже немного забавляло.
Но потом случилось ЭТО.
Как-то после полуночного ужина и купания в бассейне рядом с домом они занимались любовью. Обстановка была даже слишком романтической. Полная луна взошла над морем, освещая все вокруг почти так же ярко, как солнечные лучи. После купания, возбужденные лунным сиянием и собственной наготой, они сплелись в объятиях на шелковых простынях. Джордан никогда еще не был столь разгорячен и, ворвавшись в нее тяжелым почти безжалостным ударом, начал двигаться не спеша, размеренно, с каждым толчком входя все глубже, и скоро Джил была охвачена конвульсиями экстаза, оставившими ее обессиленно обмякшей. С того памятного дня, когда они отправились в плаванье на яхте, Джил познала, что такое оргазм, и теперь наслаждалась сексом по-настоящему. Раньше она никогда не испытывала наслаждения и даже не представляла, что такое может быть на свете, и теперь, охваченная отчаянной потребностью, была благодарна мужу за то, что он дарил ей это блаженство.
