— С душой надо подходить, ответил Филин, усаживаясь по-турецки. Все здесь? Нам бы наверх… — сказал он просительно, и платформа дрогнула и плавно стронулась с места.
— Ого, — уважительно вздохнул Костя.
— Мы гномов даже не поблагодарили, — невпопад вспомнила Лиза. — Ой, стыдно…
— Стыдно, — каким-то странным голосом сказал Филин. Похоже, он думал совсем не об этом. — Тем более что они нас приняли по высшему разряду и скормили нам предпоследнее…
— Как предпоследнее?! — заверещала Лиза.
— Наверх выходить им сейчас, мягко говоря, проблематично, ты же знаешь, — объяснил Филин. — Так что с едой, особенно с той, которая портится, у них не очень.
— Что ж вы нам тогда не сказали! — горько воскликнул Лёвушка. — Мы бы…
— Именно поэтому и не сказал. — Филин снял очки и потер пальцами веки. — На дело надо идти сытым и довольным. Правда, Мурремурр? И гномов благодарить надо этим самым делом. Из нашего спасиба им не капюшоны шить.
— Ну, нашими стараниями у них теперь этот подъемник заработал… — утешил Лёвушка свою больную совесть.
— Нашими стараниями, — веско сказал Филин, — нынче вечером тут такое заработает… и такое не заработает… Только бы все получилось… — он уставился в доски платформы и умолк.
…Когда они выбрались на поверхность, оказалось что уже потихоньку темнеет. На улицах царили тишина и духота, такие, как будто время остановилось и воздух кончился. Сумерки наползли на город и придавили его, как брюхо огромного чудовища. Вообще было вокруг как- то странно. За день Радинглен по самые крыши увешали фиолетовыми и чернильно-черными драпировками, но при этом Нижний Город будто вымер, хотя время было еще не позднее, и никаких народных гуляний явно не намечалось. И сквозь этот разукрашенный, но такой тихий и сумрачный город как будто все время проглядывал тот, ночной, полный мороков, словно только и ждавших своего часа, чтобы ринуться отовсюду, со всех сторон, с низкого неба, с крыш, из-за ворот, из-под земли, затопить город бездонными черными лужами, засыпать черным снегом, завесить липкой паутиной… Паутина, впрочем, и так была повсюду — она успела наползти даже поверх недавно развешанных парадных драпировок и знамен. Но посмотреть на все это, кроме наших героев, было некому: лавочки были закрыты, двери основательно заперты, — город так и не поверил, что ожидаемое празднество не является мерзостью последней ступени. Так бывает: жителей можно обмануть, а город — нет.
Редкие прохожие двигались медленно и заторможенно, как будто шли под водой и на ходу засыпали. Но при виде нашей компании они вздрагивали, как от пушечного выстрела, и уступали дорогу, испуганно вжимаясь в стены. Лиза, забежав чуточку вперед и заглянув Филину в лицо, поняла, почему. У волшебника только что глаза оранжевым светом не светились.
Впереди черным лаком заблестела вода рва, но мосты в Верхний Город оказались подняты — гостей из Нижнего туда не ждали. Лиза в растерянности остановилась было, прижимая к груди завернутый в черную ткань скрипичный футляр, но тут Филин, чуть замедлив шаг, прищелкнул пальцами, и мосты с лязгом опустились — судя по шуму, все семь, хотя Филину с компанией были видны только три из них. Костя восхищенно ахнул.
— Перестарался, — вполголоса буркнул Филин и пошел через мост. Мурремурр догнал его, прыгнул на плечо и там и остался. Стремительно темнело, на бархатном ненастоящем небе, которое висело над самыми крышами, словно чёрный пыльный занавес, не виднелось ни единой звезды.
На Круглой площади было темно, многолюдно и очень тихо. Стояла вязкая неживая духота, как будто площадь накрыли черным колпаком, не пропускавшим свежий ветер с моря. Под ногами у наших героев лежали лилово-черные шахматные плиты, и вся площадь была похожа на огромную шахматную доску. «Уху, — Филин глянул себе под ноги. — Будет кое-кому сегодня мат в три хода».
В центре площади возвышался давешний помост, но светильники горели в четверть силы, поэтому можно было с трудом различить только очертания громоздкого черного трона, фиолетовые драпировки за ним и уродливые силуэты двух троллей по обе стороны трона. А над площадью нависала темная громада Дворца. «Гадость», — прошептал Филин, заметив часы с ползущим по кругу пауком, и по фиолетовому циферблату-паутине пошла трещина. Никто этого не заметил: толпа стояла совершенно неподвижно. Ни шепотка, ни покашливания, ни шороха. Помост окружали застывшие, как изваяния, мышекрысы.
Наши герои приостановились позади толпы. Теперь они видели и слышали все, что происходило на площади, а сами оставались в стороне, на некотором расстоянии — словно зрители, подобравшиеся к краю цирковой арены, на которой вот-вот должно начаться укрощение тигров, только вот сетки почему-то нет. Лиза услышала, как у нее за спиной шуршит блокнотом Костя — словно шпаргалками перед контрольной.
У Лизы начали ощутимо дрожать руки. «Что за чушь, — одернула она себя, — мне же сейчас надо будет играть, стыд какой!» — и она отдала Левушке футляр и принялась яростно растирать и разминать ледяные пальцы. Это ее немного успокоило, а покосившись на Филина, она обнаружила, что он делает то же самое, глядя на помост очень тяжелым взглядом. «Ну да, для волшебника руки — такой же инструмент, как и для музыканта…» — сообразила Лиза, и тут над ухом у нее запыхтели и даже фыркнули:
— Анекдот, — прошептал вдруг Лёвушка. — Стоят два киллера в подъезде темной ночью, ждут клиента. Один из них смотрит на часы и говорит другому: «Ну, где же он? Я начинаю беспокоиться, уж не случилось ли чего…»
— Ну, что же он не едет, Доктор Айболит! тоже шепотом отозвалась Лиза и обнаружила, что руки согрелись. И тут началось.
Глава 13,
В которой Добрый волшебник умудряется хорошенько разозлиться, попугай остается попугаем, а Костя теряет голос
Плотный душный воздух внезапно пропорола слитная дробь множества барабанов. Строй мышекрысов рас кололся на две колонны. Одинаковые черные крылатые силуэты выстраивались в какие-то сложные фигуры, двигаясь слаженно, как хорошо отрегулированный механизм. Тускло-фиолетовые светильники, висевшие в воздухе, покачивались в такт их движениям. Головы толпы послушно поворачивались вслед перемещению мышекрысов. Барабаны все отбивали зловещую дробь. Мышекрысы начали мерно взмахивать крыльями, от которых по площади, поднимая пыль, летел душный чёрный ветер. «Шахматы, — подумала Лиза, — мутаборские шахматы на черно-лиловой доске…» Еще секунда — и она почувствовала бы себя маленькой беззащитной пешкой на простреливаемом всеми ферзями поле, но тут…
— Танец маленьких лебедей, — прошипел Филин, и Лиза невольно оглянулась на него. — Игра в ручеек.
Лиза с облегчением перевела дух и посмотрела на толпу. Девочке подумалось, что, если бы не ехидные замечания волшебника, она тоже бы сейчас водила вслед мышекрысам стеклянными глазами. Бр-р-р, какой ужас!
