Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 142
Зато при Елизавете чин камер-юнкера, который мог получить любой придворный щеголь, был приравнен к бригадирскому.
Теперь попробуем разобраться непосредственно в событиях ноября 1741 года без гнева и пристрастия, так, как будто бы речь шла о перевороте, скажем в Португалии или Сардинском королевстве.
В самом ли деле имело место «незаконное правление», угрожавшее России «погибелью»? Действительно ли во главе государства оказались «эмиссарии дьявольские», которые истребляли и угнетали верных и «весьма нужных» (здесь и далее цитаты из официального елизаветинского учебника истории) отечеству и престолу людей? Вправду ли эти «эмиссарии» «нажитые казнокрадством» и взятками и поборами деньги «из России за море высылали, и тамо иные в банки, иные за проценты многие миллионы полагали»? (86,6)
Правда ли, наконец, что «Воцарение дочери Петра…встречено было общим ликованием в армии и во всей стране» ибо означало избавление от немецких порядков, и засилья немецких временщиков?(85,91)
Так ли уж гладко и правильно было все?
Посмотрим.
Во-первых, разберемся с Брауншвейгской династией.
Если подходить со строго легитимистских позиций, то права Елизаветы не столь уж бесспорны и предпочтительны. Во-первых, в отношении брака ее матери с Петром был нарушен принцип равнородности, общераспространенный тогда для царствующих домов Европы (хорош ли он, или плох – в данном случае не важно). Не говоря уже о такой пикантной мелочи, как то, что Марта Скавронская на момент своей свадьбы оставалась неразведенной женой безвестного шведского драгуна (и, между прочим, военнопленной – по своему статусу), а Елизавета родилась вообще до официальной женитьбы Петра. Это не принимая во внимание сомнения в отцовстве царя-плотника, ибо, как уже говорилось, супружеская верность не принадлежала к числу черт императрицы Екатерины I.
В то же время, Анна Леопольдовна была по женской линии внучкой царя Иоанна V и дочерью монарха (а также верной женой представителя царствующего дома).
Аргументы сии ныне могут показаться несколько наивными, но факт остается фактом – никаких очевидных именно династических преимуществ Елизавета не имела (если не считать того притянутого позже за уши довода, что у Анны мужской предок по линии Романовых присутствовал во втором поколении, а у Елизаветы – в первом).
Не будем заостряться даже и на том, что Елизавета Петровна была, как уже говорилось, в сущности, малокультурной и необразованной барыней из захолустья, по данному пункту проигрывая выросшей при европейском, пусть и не первоклассном дворе Анне Леопольдовне.
Перейдем к более серьезным доводам.
Слова о немецком засилье, иностранцах, которым была безразлична судьба России, и тому подобное, применительно давно стали общим моментом.
Но можно ли считать «внутренними супостатами» Остермана – одного из видных сановников петровской эпохи? Или фельдмаршала Иоганна Миниха, неплохо воевавшего? (86,9)
Между прочим, тот же Остерман не только отличался, вопреки тому, что о нем говорилось в елизаветинском официозе, исключительной честностью, не беря «пенсионов», но и проявлял немалую заботу о российских интересах. В свое время он, например, несмотря на давление английских купцов, и мнение, возможно, отнюдь не бескорыстное, Коммерц -коллегии, отказался снизить пошлины на транзит английских товаров в Персию.
Если заглянуть в списки высшего командного состава русской армии
описываемого времени, получивших чины при ней, то можно легко убедиться, что особых преимуществ для иноземцев при Анне Леопольдовне отнюдь не наблюдалось.
Из двух генерал-аншефов «немцев» – ни одного. Из пяти генерал-лейтенантов – два. Из семи генерал-майоров – три, а из пяти бригадиров – один.
Причем, почти все они – старые служаки, добившиеся своего места долголетней службой, начатой еще при Петре I.
К слову – из произведенных в генералы уже Елизаветой, в среднем каждый третий был немец, что даже несколько больше, нежели при Анне Леопольдовне.
В гражданских чинах – «статской» службе – положение еще более не соответствует тому, что описывали присяжные историки.
Все(!) назначенные Анной Леопольдовной губернаторы, за исключением двух – Эстляндского и Лифляндского, были русскими. Среди них, между прочим, был и такой видный государственный деятель и ученый, как Татищев.
Из шести президентов и вице-президентов коллегий, которые были назначены Анной Брауншвейгской, только один носил иноземную фамилию, да к тому же давным-давно находился в русской службе. (86,16)
И, наконец, самое главное – именно Анна Леопольдовна устранила от власти ненавидимого дворянством Бирона.
Таким образом, даже беглый взгляд убеждает, что «иноземное правительство» вовсе не стремилось предавать национальные интересы страны.
Кстати, вот одно немаловажное обстоятельство, касающееся именно «нехороших иностранцев». Об этом не особо принято писать даже сейчас, в эпоху всеобщего разоблачения и перетряхивания грязного исторического белья.
Так вот – заговор, приведший к власти «дщерь Петрову», весьма активно опекался никем иным, как послом Франции в Петербурге маркизом де Шетарди, с именем которого собственно, данный переворот и связывали.
Хотя об этом открыто писали иностранцы и даже русские современники – свидетели событий. Хорошо известно, что деньги на переворот были выделены именно им и никем иным – только в августе люди Елизаветы получили от него 2000 золотых. И вложения эти окупились – Елизавета вернула их кровью русских солдат на полях Семилетней войны.
Более того, к этой интриге проявлял интерес не кто иной, как посол давнего и верного союзника и друга России – Швеции – фон Нолькен.
По его словам, цесаревна не раз заявляла ему о готовности своих сторонников, немедленно выступить, дабы посадить ее на престол «как только придут иностранцы» (здесь и далее – курсивмой– Авт). (86,4)
Конечно, не существует твердых доказательств того, что посол говорит правду, или, во всяком случае – не преувеличивает. Но полностью игнорировать это не следует. По весьма достоверным данны, Елизавета искренне сожалела о сокрушительном поражении шведов под Вильмандштадтом – настолько было сильно в ней убеждение в том, что успех переворота зависит только от военной помощи извне (кстати, показательный факт относительно ее будто бы громадной популярности в народе и среди знати). Точно так же, известны устные обещания Елизаветы, данные шведскому послу. В случае успеха шведского вторжения – «возместить» Швеции все расходы на войну (т.е. выплатить контрибуцию), выплачивать шведам большие субсидии в течении всего царствования, предоставить льготы шведским купцам и оказывать содействие стокгольмской дипломатии, и т.д., не говоря уже о территориальных уступках, которые тоже предусматривались, хотя и – отдадим ей должное – не конкретизировались. (123,68)
О иностранных связях цесаревны свидетельствует и конфиденциальное сообщение, сделанное британским послом Э. Финчем в апреле 1741 года кабинет-министру А.И. Остерману и принцу Антону: из сведений, полученных в Стокгольме английской разведкой, следует, «будто в России образовалась большая партия, готовая взяться за оружие для возведения на престол великой княгини… и соединиться с этой целью со шведами, едва они перейдут границу».(86,5)
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 142
