Подберезский просидел на дереве почти час. Потом наверху раздался шорох, тихий треск подломившейся ветки и невнятное, отпущенное свистящим шепотом ругательство.
Потом среди ветвей возникли ноги Подберезского, а через мгновение он мягко спрыгнул на землю, опустившись на корточки и даже не коснувшись руками травы.
Борис Иванович уже был на ногах.
– Ну что? – спросил он, протирая заспанные глаза.
– Двое, – коротко доложил Подберезский. – Пулеметчик и снайпер. Сидят в кустах с рациями и считают ворон.
– Подойти к ним можно?
– Спрашиваешь! Это же обыкновенные валенки!
Не пойму только, почему они до сих пор не затеяли резаться в «очко».
– Тогда пошли. Только учтите, что хотя бы один нам нужен живым, иначе ворота придется высаживать.
У периметра они разделились. Подберезский указал Бакланову точное направление, в котором находился окопчик, где засел бандит с пулеметом, и беззвучно растворился в кустах. Борис Иванович выбрал удобную позицию, откуда были хорошо видны ворота ангара, и затаился там с «наганом» Лехи-Большого на тот случай, если кому-то из часовых удастся вызвать подмогу.
Через шесть минут по его часам кусты слева от ворот затрещали и расступились. На заросшую травой асфальтированную дорожку, спотыкаясь, выбрался человек в камуфляжном комбинезоне. Глаза у него были дикие, к потному лицу прилипли листья и комочки земли. Вслед за ним из кустов вышел довольный Подберезский, держа в одной руке рацию, а в другой – армейскую снайперскую винтовку.
– Ну что стал, стояло? – добродушно осведомился он, толкая замешкавшегося охранника между лопаток стволом винтовки. – Давай шевели поршнями!
Борис Иванович покинул свой наблюдательный пост и тоже вышел на дорожку. Пленный вздрогнул от неожиданности и сделал странное движение, как будто намереваясь побежать одновременно на все четыре стороны.
– Тпррр, – сказал ему Подберезский, и охранник послушно замер.
Кусты снова зашевелились, и из них выбрался Бакланов с ручным пулеметом наперевес. Борис Иванович заметил кровь на его пальцах и не стал спрашивать, что случилось со вторым охранником.
– Давай махнемся, Баклан, – предложил Подберезский. – Ты мне свою машинку, а я тебе – : «весло».
– Да, – сказал Бакланов, отдавая ему пулемет и беря в руки винтовку с оптическим прицелом, – так будет лучше.
– Ну вот, – обрадовался Андрей, – а ты говоришь, что ничего не помнишь!
– А я и не помню, – с некоторым удивлением ответил Бакланов. – Просто чувствую, что.., ну что так будет правильно.
– Еще бы ты не чувствовал! – обрадованно воскликнул Подберезский. – Ты же был лучшим снайпером в батальоне! Ну, ты, – обратился он к пленному, протягивая ему рацию и кивая в сторону ворот, – давай-ка сделай так, чтобы этот Сезам быстренько открылся. И постарайся обойтись без фокусов. Мы сюда не шутки шутить приехали, так что твоя жизнь в твоих руках.
– Много болтаешь, – заметил Борис Иванович.
– Зато какой слог! – возразил Бакланов, любовно поглаживая приклад винтовки.
Охранник еще раз обвел их диким взглядом, понял, что деваться некуда, и поднес к губам рацию.
После недолгих препирательств со ссылками на Манохина, чертово пекло, комаров и какого-то Черемиса внутри ангара лязгнул засов, и прорезанная в железных воротах калитка бесшумно распахнулась.
Борис Иванович без лишних слов ударил стоявшего на пороге охранника кулаком, и тот молча улетел в глубину помещения, с жестяным грохотом врезавшись в передок стоявшего там «КамАЗа». Подберезский вздохнул, пробормотал «пардон» и опустил приклад пулемета на голову своего пленника, выводя его из игры. Бакланов передернул затвор винтовки и взял на мушку второго охранника, который, заглянув в ствол винтовки, молча бросил автомат на бетон и поднял руки так высоко, словно хотел дотянуться до потолка.
– Извини, приятель, – сказал ему Борис Иванович, – сегодня мы пленных не берем. Не то настроение.
Охранник не успел даже как следует испугаться.
Комбат ударил его по голове рукояткой «нагана», и он мешком рухнул на бетон. Борис Иванович, не оглядываясь на своих спутников, протиснулся между стеной и бортом грузовика и распахнул дверь, которая вела в упаковочный цех.
Скучавший в компании двух пожилых рабынь другой охранник шагнул вперед, занося для удара дубинку, и нерешительно остановился, мигом оценив превосходство противника в живой силе и вооружении.
Борис Иванович сшиб его кулаком, как кеглю, а шедший следом Бакланов от души пнул его сапогом, окончательно отбив охоту подниматься на ноги.
Подберезский очаровательно улыбнулся женщинам, прижал палец к губам и махнул рукой в сторону выхода, давая понять, что они свободны. Ему показалось, что женщины ничего не поняли, однако ни спорить, ни поднимать шум они не стали и тихо двинулись к дверям.
– Все на пол! – проревел Комбат, врываясь в помещение, где тарахтел и лязгал главный конвейер. – Охране сложить оружие! Здание окружено!
Его последние слова потонули в грохоте автоматной очереди. Зазвенело разбитое стекло, веером разлетелись осколки разбитых пулями бутылок, и один из рабов, охнув, упал у конвейера, обхватив руками простреленный живот.
Комбат выстрелил, упал, перекатился и выстрелил снова. Одна пуля попала в плексигласовое забрало мотоциклетного шлема, украшавшего голову охранника, другая ударила в прикрытую бронежилетом грудь, заставив мертвого вертухая развернуться в падении.
– Броники, Иваныч! – крикнул Подберезский, с колена открывая огонь по галерее. Стоявший там охранник сплясал короткий танец смерти, тяжело кувыркнулся через перила и мешком рухнул прямо на ленту конвейера.
– Сам вижу, – процедил Борис Иванович, ныряя под прикрытие двухсотлитровой бочки со спиртом и выстрелом заставляя пригнуться одного из автоматчиков. – Сдавайтесь, уроды, пока всех не перебили! – прокричал он, перекрывая выстрелы, звон падающих на бетонный пол бутылок и чей-то истошный визг.
В ответ снова прогремела автоматная очередь. Пули пробарабанили по железному боку бочки, в воздухе остро запахло спиртом, фонтанчиками заструившимся из пробоин.
Борис Иванович обернулся и увидел Бакланова, который стоял в дверях, раз за разом прицельно стреляя из винтовки и даже не думая украшаться от свистевшего вокруг свинцового града. Он был спокоен и сосредоточен, как на стрельбище. Комбат видел, как в фанерной перегородке у него за спиной одно за другим возникали черные отверстия пулевых пробоин.
На голову и плечи Бакланова дождем сыпались щепки, но он стоял неподвижно, широко расставив ноги в поношенных армейских ботинках, наводя, стреляя, перезаряжая и снова наводя. Подберезский бил короткими очередями и хрипло орал на Бакланова, заставляя того лечь. «Смерти ищет, – подумал Комбат о Бакланове. – Вот псих! Будем живы – голову оторву!»
