И пока Ричард Коуди продолжал в клубной гостиной свой победоносный спич об удивительных успехах Запада, Билли Тонга, стоявший на страже у входа, внезапно оживился, и в его темных глазах вспыхнул огонек любопытства. Куколку он, разумеется, без труда узнал даже с обритой наголо головой.
– Знаешь, Кристал, тут к нам много всяких людей приходило, – сказал Билли Тонга и так раздул ноздри, что его широченный курносый нос стал еще шире. – Вопросы всякие задавали.
Гроза понемногу стихала, но из-за раскатов грома расслышать друг друга было по-прежнему непросто, а потому Куколка, все еще слегка задыхаясь после бега, громко заметила:
– Ох, Билли, люди вечно всякие вопросы задают! – Она прекрасно понимала, что нужно говорить с ним шутливым тоном и постараться непременно его развеселить, чтобы он чувствовал в ней свою и не проявлял подозрительности. – И не остановятся, пока не получат от тебя именно тот ответ, который хотят получить.
Билли Тонга улыбнулся и в приглашающем жесте простер свою огромную белую ручищу в сторону входа. Проходя мимо него, Куколка заметила, что он смотрит не на нее, а на улицу – то в один конец, то в другой. Эта привычка сохранилась у него еще с тех пор, как он работал телохранителем.
С легкостью спрятав «беретту» под сумочкой, Куколка в очередной раз удивилась тому, какой этот пистолет маленький, да и на ощупь чуть больше детской игрушки; с такой вполне мог бы играть Макс. И лишь вполне ощутимый вес этой «игрушки» напоминал о том, что играть с ней нельзя.
91
Поднявшись по пронзенным стрелами неоновых огней ступеням, она свернула за угол и прошла мимо кассы, где сегодня дежурила Мария. И Мария – которая только что готова была рассказывать всем и каждому, кто соглашался слушать, как она «чуть рассудка не лишилась», узнав, что «Кристал – настоящая террористка, ну прямо знаменитость», – тут же расплылась в радостной, хотя и несколько нервной улыбке и помахала Куколке. Слегка улыбнувшись в ответ, Куколка прошла чуть дальше и на минутку остановилась у входа в главную гостиную.
Здесь оглушительный шум грозы больше не был слышен; здесь все было окутано приятной полутьмой, звучала ненавязчивая приглушенная музыка; это место всегда выглядело одинаково; здесь всегда был один и тот же час суток, одно и то же время года. В мерцающих, кружащих по стенам огоньках Куколка высмотрела кое-кого из завсегдатаев, заметила несколько случайных посетителей и, наконец, в дальнем конце бара увидела Ричарда Коуди, сидевшего вместе с Ферди в окружении какой-то компании. Джоди подметила правильно: Ричард Коуди, по всей видимости, тоже становился завсегдатаем Chairman’s Lounge. И он сам, и все остальные мужчины над чем-то смеялись – мужчины здесь смеялись всегда именно так.
А у Ричарда Коуди наконец-то стали понемногу выветриваться из памяти подслушанные им язвительные замечания двух молодых особ, и он решил, что ему следует радоваться жизни и собственному успеху, который на этой неделе был прямо-таки оглушительным. Однако именно в этот момент его внезапно вновь охватила неясная тревога; он буквально затылком почувствовал, что в баре – помимо его собственных разглагольствований – происходит нечто странное. Повернувшись на круглой барной табуретке, он посмотрел в сторону выхода, но разглядеть ничего не смог: там была только тьма.
И вдруг из этой тьмы перед ним в последний раз возникла Куколка. С лысой головой и мокрым блестящим лицом, измазанным кровью, она показалась Ричарду Коуди еще более прекрасной, чем когда-либо прежде. Да, она была куда красивей и изящней – особенно ее нежное, почти детское тело, – чем те ее грубо увеличенные изображения, которые за эти несколько дней буквально заполонили телеэкраны, страницы газет и рекламные щиты.
Куколке показалось, что смотрел он на нее целую вечность. А потом протянул к ней руку ладонью вверх, растопырив свои отвратительные толстые пальцы. Но на лице у него при этом ничего не отразилось. Подобная «бесчувственность» – хотя Куколка этого знать и не могла – была следствием уколов ботокса, лишивших его мимику выразительности. Однако именно эта абсолютная пугающая пустота в его лице окончательно убедила Куколку, что сам он никогда не верил ни единому слову из сказанного им по телевизору; потому что если б верил, то непременно испугался бы, увидев ее.
Один из тех типов в деловых костюмах, что сидели рядом с Коуди, тоже, видимо, что-то почувствовал и даже немного отодвинулся на своем табурете в глубь бара. А Ферди и вовсе куда-то исчез, и Куколка не сомневалась: он наверняка уже звонит в полицию. Впрочем, пусть звонит. Он, собственно, просто обязан был это сделать. Ведь нужна же ему какая-то защита. Как нужны и эти его «друзья», и публичность, и все прочее. Да, эти люди ему нужны, как и он нужен им. Куколка знала, что до прибытия полицейских осталось совсем мало времени, но для той малости, которую ей нужно сделать, достаточно будет и пары минут.
Кто-то выключил музыку. Теперь все смотрели на нее. И она начала медленно приближаться к Ричарду Коуди, на ощупь, под прикрытием сумочки, сняв пистолет с предохранителя.
– Ну и ну! Вы только посмотрите, кто к нам пришел! – громко воскликнул Ричард Коуди, обращаясь ко всем присутствующим и широко раскрывая Куколке объятия.
Но все молчали. Ричард Коуди засмеялся, и некоторые из его компании тоже. Впрочем, они тут же снова притихли.
– Боже мой… – заикаясь, пробормотал кто-то из них.
На мгновение Куколке показалось, что она и сама не знает, зачем пришла сюда и зачем стоит перед Ричардом Коуди; ведь сегодня самый обыкновенный вечер, и она должна улыбаться, показывать стриптиз и зарабатывать этим деньги, а потом спокойно вернуться домой и в очередной раз доставить себе удовольствие, покрывая тело стодолларовыми купюрами. Отчего-то все словно лишилось смысла – и этот клуб, и ее жизнь, и эти последние три дня, и особенно этот почти незнакомый ей человек, что сейчас сидел перед нею и улыбался; впрочем, именно этому типу она всего несколько дней назад демонстрировала свое обнаженное тело во время «приватного шоу».
– Ну и ну, – сказал Ричард Коуди. – Уж не это ли наш «неизвестный террорист»?
И тут Куколка вспомнила, зачем она здесь.
92
Ник Лукакис снова ехал по Уильям-стрит, возвращаясь из дома на работу и пытаясь хоть как-то понять, в каком мире существует сейчас Джина Дэвис и какие мысли могут у нее возникнуть. О том, что некоторое время назад произошло у него дома, он старался даже не вспоминать. Вокруг, сражаясь с бурей, рычали автомобили.
Когда он сказал Дайане, что все кончено, она просто встала, вышла из дома, села в машину и уехала. И, хотя раньше ему хотелось, чтобы они с Дайаной сделали это вместе, он был вынужден в одиночку сообщить сыновьям, что уходит. Он, правда, постарался объяснить, что по-прежнему их любит, ибо такая любовь не проходит никогда, так что на этот счет они могут не беспокоиться.
– Да ладно тебе, пап, – откликнулся старший сын и тут же вернулся к своей любимой компьютерной игре. – Нам-то что.
