Снова скрежет, скрип и жуткий визг резины и металла, а потом Сэм вдруг с недоумением поняла, что оказалась на обочине, на смотровой площадке, и видит, как грузовик бешено несется по дороге, толкая перед собой «мерседес», который заклинило под его капотом, словно гигантский жук с мухой в пасти. Он приближался к краю пропасти, багажник «мерседеса» пробил низкое ограждение, и обе машины покатились дальше, все еще сцепившись; они неслись сквозь деревья, громыхая, как громадные мусорные бачки, летели вниз. Когда оба упали, наступила тишина, и свет вокруг нее померк, а затем наступила полная темнота, и Сэм уже не видела ничего вообще.
Смерть.
Это смерть. Тишина, заключенная в темную пустоту.
Навсегда.
Пустота.
Несколько мгновений ее одолевала тошнота. Тошнота и злость. Потом ее начало трясти. «Помогите мне, кто-нибудь».
– Ричард! – позвала она. – Ричард?
Ничего.
Но она должна слышать звуки сирен. Где полиция? «Скорая»? Пожарные?
– Кто-нибудь, помогите!
Сэм почувствовала, что плывет, словно бы подвешенная в чем-то, не похожем ни на воду, ни на воздух. «Пустота, – подумала она. – Это и есть пустота».
– Все в порядке! – вдруг послышался чей-то слабый шепот. – Все в порядке, Сэм!
Из темноты навстречу ей двигалась фигура. Выходит, она не одна в этой пустоте. Все ближе, ближе. Она увидела металлический блеск ярко-зеленого мотоциклетного костюма, потом рассмотрела голову.
– Нет. Господи, прошу тебя, нет!
Голова приближалась. Черная балаклава. Багрово-красная пустая глазница надвигалась на нее и уже готова была вот-вот коснуться ее щеки.
– Нет!
– Багз?
– Помогите! Боже, помогите мне!
– Багз? – Голос совсем другой.
Потом одиночный удар церковного колокола, и какое-то шевеление в темноте рядом с ней.
– Багз? Эй, успокойся. Все хорошо.
– Ричард? – спросила она.
В комнате стоял холод, ледяной, просто адский холод. До нее долетел шорох, потом лязг пружины.
– В чем дело, Багз? – сонным голосом проговорил Ричард.
Она услышала кряхтенье, потом более громкое шуршание, ей стало чуть легче.
Сэм осторожно протянула руку, прикоснулась к мужу, не веря тому, что чувствует. А чувствовала она теплое тело. Дыхание живого человека. Она прикоснулась к нему еще раз и не стала убирать руку, сжала его кожу с такой силой, что он снова что-то пробурчал. Потом пододвинулась к Ричарду, выпростала вторую руку, прикоснулась к его плечу. И, дрожа от страха и облегчения, поцеловала его в шею.
Ричард снова зашевелился.
– Я хочу тебя, – сказала она.
40
Сэм стояла у окна и в ожидании, когда швейцар заберет их чемоданы, смотрела на озеро.
По водной глади несся катер – так далеко, даже звука двигателя почти не было слышно. Уж не тот ли это самый, что, вынырнув из тумана, чуть не убил их?
Послышался стук в дверь, и она громко сказала:
– Entrez![17]
Появился швейцар, взял чемоданы, и Сэм пошла за ним по коридору к лифту. В мрачноватом прохладном холле царила та невозмутимая атмосфера терпеливого ожидания, что, кажется, свойственна многим пятизвездочным отелям. Раздался приглушенный телефонный звонок, трубку мгновенно сняли. Швейцар при входе стоял на обычном месте, оглядывая свои владения. За стойкой кассира сидел, делая записи в гроссбухе, невысокий аккуратный мужчина в очках с толстенными стеклами. За стойкой портье один клерк разговаривал по телефону, а другой лениво перелистывал какую-то брошюру.
В холле перед входной дверью стоял в ожидании молодой человек в дорогом костюме, на полу рядом с ним лежал потертый кожаный портфель, а он нетерпеливо поглядывал на часы. Поблизости на диване сидела пожилая пара: мужчина читал газету, а женщина вязала. Сэм села напротив них и вытащила из сумки книгу.
Через вращающуюся дверь вошла высокая элегантная женщина в длинной лисьей шубе и с целым выводком пекинесов, семенящих вокруг ее ног. Швейцар у входа почтительно вытянулся и обратился к даме по-немецки. Сэм подумала: это либо актриса, которую она должна бы знать в лицо, либо скучающая жена богатого бизнесмена. Она смотрела на женщину несколько секунд, пока та разговаривала со служащим отеля, который перед этим читал брошюру, потом взяла ключ и потащила свою свору к лифтам.
Прошлой ночью они с Ричардом занимались любовью в первый раз с того времени… когда случилась та история. Вернулись к обычной жизни. Сэм испытывала странное чувство. Все изменилось, и в то же время ничего не менялось. Если муж и узнал что-то новое от своей офисной сучки, то предпочел это скрыть. Та же позиция, та же техника, та же тяжесть его тела в конце. Те же романтические слова.
«Черт побери, Багз, это было что-то».
И тут же уснул.
Конечно, ведь было уже три часа ночи.
«Да и можно ли вернуть любовь, если та прошла? Любовь…» – подумала Сэм с грустью, открыла книгу и отыскала то место, на котором остановилась.
– Мы скоро встретимся снова? – спросил он, и она, уловив неуверенность в его голосе, не могла отказать себе в удовольствии подразнить любимого.
– Возможно, – равнодушно ответила она и с удовольствием отметила, что он нахмурился.
– Возможно? – отрывисто переспросил он. – Всего лишь возможно?
Вместо ответа она взяла его руку и один за другим поцеловала пальцы.
– Извини, бога ради, – сказал запыхавшийся Ричард. Она подняла глаза и увидела, что муж с обеспокоенным видом спешит к ней через холл. Он поцеловал ее в щеку. – Ты что это читаешь?
Она показала ему обложку:
– «Дочери бури» Элизабет Бучен. Хорошая книга. Мне нравится.
– Все вещи собрала?
– Да. А ты вроде как собирался освободиться пораньше?
– Машина сломалась.
– Что с ней такое?
– До банка я доехал без проблем, а когда закончил дела, она не пожелала заводиться.
– Ее уже починили?
– Нет. Не пойму, в чем дело. Думаю, компьютер забарахлил.
– А я уже расплатилась. Нам что теперь, опять регистрироваться? – спросила Сэм.
– Не надо. Андреас одолжил нам свою машину.
– Андреас?
– Да. Он приедет в Церматт и побудет с нами дня два. Говорит, что знает замечательные лыжные трассы, где совсем не бывает народу. Он пригонит наш «БМВ», если его к тому времени починят. Если нет – заберем машину на обратном пути.
