— Ты наконец пришёл, Райсэн, — голос Агисиран, залив всю округу, прозвучал так же, как и ранее: высоко, женственно, звонко. Но при этом дракон не открывала рта. Но когда она приподнялась на четырёх лапах, вытянула шею, гордо расправила крылья и разомкнула полные острейших зубов челюсти, пещеру сотряс такой оглушительный стальной рёв, что пришлось закрыть уши.
Крик Агисиран пробудил остальных драконов. Древние крылатые ящеры поднялись один за другим, являя нам всё своё величие и красоту. А затем смиренно склонили головы.
— Спасибо, Райсэн, — Агисиран посмотрела на меня. — Прежде чем уйти, мы хотели бы оставить тебе подарок.
— Уйдёте?
— Да. Зирани уже атаковала Трасот вместе с объединённой армией восьми королевств. И, к сожалению, дарканы прорвались в Ардан.
Как так?! Невозможно! Штурм столицы Эриоса должен был состояться через половину с лишним энира! Но не верить Агисиран было бы глупо! Я развернулся и кинулся к выходу. Надо помочь Зирани!
— Стоять! — рявкнул Доршат, пол тряхнуло от удара когтистой лапы (всё это я воспринял через мысли друзей, стоявших у входа и во все глаза наблюдавших за драконами), а предо мною выросла каменная стена.
— Тебе нельзя сейчас к ней. Ты должен договориться с анаренами, — мягко произнесла Агисиран.
Я повернулся к драконам. Перед ними из-под земли выдвинулся каменный пьедестал.
— Подойди и прими наш дар, — пророкотал Вилато.
Дар?! О каком даре, Тьма их забери, может идти речь, когда Зирани в опасности?!
«Успокойся, — прозвучал в голове голос Агисиран. — Сейчас не время поддаваться ветру эмоций. Подойди».
Я подчинился и на негнущихся ногах приблизился к пьедесталу. На его поверхности покоилось серебряное кольцо с четырьмя самоцветами: алмазом, рубином, сапфиром и изумрудом. Догадываюсь, это не просто украшение…
— Ты прав, — сказала Агисиран, склонив надо мной голову. — Анрида — кольцо стихий — божественный артефакт госпожи Риданис. Теперь оно твоё. Бери и владей.
— Агисиран… — я ни на мгновение не прекращал думать о Зирани.
— Бери уже! — вспыхнула Ниририн.
Взяв кольцо, я надел его на средний палец правой руки. И тут же сапфир, алмаз и изумруд загорелись красным — подстать рубину. Пьедестал со скрежетом задвинулся обратно. Пол под ногами дрогнул, загудела вся пещера, осыпаясь многовековой пылью, стали раздвигаться плиты потолка. В пещеру ринулся солнечный свет. Пол начал подъём.
— У нас нет времени всё тебе объяснять. Дорог каждый миг, Райсэн, — произнесла Агисиран. — Мы разрушим барьер хаоса, закрывающий юг материка, и полетим на помощь к Зирани.
— На все вопросы тебе ответит отец, — добавил Доршат.
— Мы будем ждать вас на поле брани, — заключил Вилато. — Возвращайтесь с подмогой.
Драконы взмахнули крыльями и взвились в небеса. Оставшаяся Ниририн посмотрела в сторону моих друзей, а затем, низко нагнув голову, уставилась на меня глазами, так похожими на кристаллы льда.
— Береги Мияру, — произнесла драконша и устремилась вслед за остальными дженами.
Беречь Мию? Могла бы и не говорить! Или она это неспроста сказала? Явно неспроста.
Подошли друзья. В их глазах горела решимость действовать. Всё было понятно и без слов. Пора отправляться в Эвеонер, и плевать на угрозы Иртамиена!
Отец стоял в нескольких шагах от нас, смотрел на меня и по-доброму и улыбался.
— Нам пора, — подойдя к нему, произнёс я.
— Решил попрощаться? — старый галламир ухмыльнулся. — Хочешь отправиться в мир Света без проводника?
— Ты ведь отступник, — сказал я и, глядя в его удивлённые глаза, попытался оправдаться. — Так сказал Иртамиен! Проберёшься туда, и тебя тут же найдут!
— Меня и так скоро найдут. Как только драконы разрушат барьер хаоса, меня заметят наблюдатели с Эвеонера. Не сразу, но заметят. Что же касается запрета: да, я его нарушил, — отец улыбнулся и погладил меня по татуированной щеке сухой морщинистой, но в то же время тёплой ладонью. — Но без этого, сын, ты никогда бы не родился…
Что-то гулко хлопнуло в небе, и вскоре на землю полил золотой дождь.
— Ну вот, — Грайд кивнул. — Драконы пробились сквозь барьер. У нас немного времени, чтобы я смог ответить на твои вопросы прежде, чем мы отправимся в Эвеонер. Там будет не до разговоров. Предвещая первый вопрос, сразу скажу: дети от связи анарена и даркана всегда рождались мёртвыми, а сами родители становились слишком зависимы друг от друга. Поэтому и запретили подобные связи. Мы с Нирай… — отец на мгновение замолчал, выжидающе посмотрев на меня. В его глазах я увидел боль. Он понял, что я знаю, о ком идёт речь, вздохнул и продолжил, — наплевали на запрет. В нашем союзе слилась Тьма, Свет и Стихия. Так ты и был зачат. Но ты сильно нас удивил своим нежеланием рождаться. Будто знал, что, явившись на свет незавершённым, погибнешь. Дети дарканов рождаются спустя семь эниров. Ты продержался под сердцем матери восемь и родился, когда в тебе появился Хаос — последний элемент, позволивший тебе жить.
«Виорил… — подумал я. — Значит, мы обязаны друг другу».
Но гэрнит молчал.
Теперь я лучше понимаю Адари. Не потому ли она не ответила взаимностью, боясь, что наше дитя родится мёртвым? Раз так, это грозит мне, Зирани и Мие! Надеюсь, они не зачали от меня.
— Не спрашивай, как в тебе появился Хаос. Я не знаю. Но тебя тут же после рождения пришлось отправить в мир людей. Лайдана уже была порабощена Гэргэрэтом, поэтому мы не могли… с твоей матерью рисковать.
Я не стал говорить, что мама погибла. Уверен, он знает, — это видно и по взгляду, и по дрожащему голосу каждый раз, когда отец вспоминает о ней. Так что ни к чему лишний раз теребить старые душевные раны…
— Я вернулся в Эвеонер, — продолжил старый галламир, — когда убедился, что Адари сдержала слово и передала тебя хранителям. Пришлось рассказать всё Императору. И о том, что дарканы более нам не союзники. Меня заключили под стражу. Тинариен и Элириен помогли мне сбежать. И я скрылся здесь — в единственном месте, не доступном взору Пресветлого Сэн-Диармена. Но заплатил за это сполна.
О том, что Адари теперь тоже порабощена Хаосом, я также решил умолчать. Кто знает, какие узы связывали или до сих пор связывают её и отца?
— Галламиры, как и кадирры, дарканы и анарены живут две, две с половиной, а то и три тысячи лет. Но здесь, под куполом Хаоса, я старел в разы быстрее. Мне уже тысяча девятьсот с лишним лет, и я почти догнал по возрасту анарена, давшего мне жизнь. Хотя двадцать семь лет назад по твоим меркам, сын, мне было всего девять сотен с лишним, и выглядел я не старше тебя.
Вот это да! А я ещё думал, что на мою долю выпали ужасные мучения и страдания. Отцу пришлось не в пример хуже! Потерять любимую, жить в одиночестве здесь, зная, что время безвозвратно уходит, не иметь возможности воспитывать сына и при этом лелеять надежду, что я когда-нибудь смогу сюда прорваться… Какой же я болван!
