Он пришел, чтобы найти Лео Козловски.
Лео все еще сидел в квартире Шелли Троттер. Он снова задвинул стеклянные двери и вытер пот со лба. Подождал немного и перевел дух. С чего бы начать?
Лео вернулся в гостиную, где в спортивной сумке лежала бензопила. Затем он посмотрел на часы.
«Скоро. Совсем скоро».
Глава сорок вторая
Макдермотт ворвался в полицейский участок, едва не срываясь на бег.
— Ордера у тебя на столе, — сказал ему Пауэрс. — Олбани будет здесь с минуты на минуту.
Макдермотт проверил свой мобильный и прослушал сообщение от Райли.
— Сейчас мы разыскиваем Гарланда Бентли. Эта леди из ФБР, случайно, не к тебе? — указал он на стол Макдермотта. — А то я уже положил на нее глаз.
Макдермотт не смог сдержать улыбку. Она действительно пришла к нему.
— Привет, Майки. — Спецагент Джейн Маккой встала и подмигнула Макдермотту.
— Майки?
— Да, я придумала тебе новое прозвище.
— Что, «Дерьмоголовый» тебя уже не устраивает? Как дела в Конторе?
— Замечательно. Бизнес процветает. Мы можем поговорить?
Полицейских и агентов ФБР редко связывают дружеские отношения. Но много лет назад, когда Макдермотт только начинал карьеру детектива, а Маккой работала в отделе по наркотикам, они сотрудничали и вместе расследовали деятельность крупной банды, орудовавшей на западе города.
Теперь Маккой входила в антитеррористическую группу. Поскольку она была единственным человеком из ФБР, которого Макдермотт знал лично, и ей часто приходилось работать с иммиграционными службами, он обратился к ней.
Маккой бросила на стол папку.
— Это секретное досье на Леонида Козловски. Я не могу отдать его тебе. Но ты можешь сделать себе копию. А потом вернешь мне документы.
Макдермотт взял папку из манильского картона и кивнул:
— Спасибо, Джейн.
— Человек из службы иммиграционного контроля, который вел дело Козловски, десять лет назад ушел на пенсию. После этого всю информацию о Козловски перевели в общую базу.
Макдермотт покачал головой. Он не понял, что это означает.
— Поскольку он прожил в стране десять лет и не совершил ни одного правонарушения, — пояснила Маккой, — за ним уже не было необходимости следить. Но теперь, похоже, у нас появился повод приглядеться к нему повнимательнее?
— Справедливое замечание, — улыбнулся Макдермотт.
— Майки, ты говоришь прямо как федерал, и меня это пугает. — Она заложила за ухо прядь и пристально посмотрела на Макдермотта. Затем моргнула и снова сосредоточилась на своем рассказе. — Леонид Козловски родился в 1967 году в Будапеште, в благополучной семье. В пятнадцать лет, в 1982 году, его поместили в психиатрическую лечебницу. Изолировали от общества. Но ровно через два года отпустили.
— В сумасшедший дом? Невероятно.
— Сумасшедший дом, тюрьма… — Она пожала плечами. — Трудно сказать. Но судя по записям, его признали невменяемым.
— Ясно. И все же через два года выпустили, — заметил Макдермотт. — Даже не взяли на учет в психиатрической лечебнице. Его хоть лечили?
Маккой смерила его пристальным взглядом и криво усмехнулась.
— Ему поставили диагноз «прогрессирующая параноидальная шизофрения».
— И что это значит?
— Что значит? Насколько мне известно — абсолютно ничего. Как я понимаю, такой диагноз часто давали политическим диссидентам и тем, кто не согласен с общественным строем. Но их не сажали в тюрьму. Их запирали в психушках.
Макдермотт поморщился. Когда-то он мог безболезненно использовать это слово.
— Им ставили диагноз вроде «прогрессирующей шизофрении» и могли держать там годами.
В ее словах было разумное зерно. Но проблема в том, что американские врачи тоже установили, что у Козловски параноидальная шизофрения. Макдермотт сообщил ей об этом.
Маккой пожала плечами:
— Возможно, он действительно болен. Как бы там ни было, но в 1986 году родители помогли ему бежать из страны. А тебе известно, каким предлогом он воспользовался? Сказал, что его преследовали за политические и религиозные взгляды и отправили за это в сумасшедший дом. Судя по всему, адвокат, который представлял его интересы, смог убедить наше правительство в том, что он говорит правду. А теперь главное. Тебе это наверняка понравится. Знаешь, кто помог ему обосноваться в Штатах?
Макдермотт заранее знал ответ, но решил не портить ей миг триумфа.
— Гарланд Бентли, — заявила она. — Знаменитый Гарланд Бентли. И его жена Наталия.
Он кивнул.
— Я не удивила тебя?
— Нет. По крайней мере своим последним заявлением. Джейн, в 1982 году его отправили в сумасшедший дом. Он вышел в 1984-м. А в 1986 году иммигрировал в Америку.
Она ничего не сказала.
— Что он делал эти два года? С восемьдесят четвертого по восемьдесят шестой?
Маккой улыбнулась, но через мгновение стала серьезной.
— Да, Майки, ты не зря получаешь зарплату. — Она наклонилась к нему, взяла папку и отдала Макдермотту. — И поэтому тебе лучше не видеть эту папку.
После беседы с Гвендолин я вернулся в свой офис. От Макдермотта до сих пор не было вестей. Я снова стал изучать записки, которые мне присылали, и разложил их перед собой на столе. За последние дни я перечитывал их десятки раз, и все равно казалось, что упустил нечто важное. Первая:
Придет опять мрак, очнется грех исчезнувший, может напомнить еретикам сызнова: ночь, она всколыхнет альков.
Вторая:
Берегитесь! Уйди, даже если тени вокруг таинственным, обреченным роем адским явятся, смерти тебе разящих объятий фатальных, алым ужасом наложенных и черным трепетом одержимых, жертвенных и мрачных, одному лишь без агнца не избежать.
Третья:
Другие радуются уважению, грешники ищут его заново. Но ангелы ютятся там, на алтаре. Шепчут секрет. Если кто решится его тронуть.
В первой записке имелся хоть какой-то смысл. Там говорилось о связи между нынешними преступлениями и убийствами, совершенными Терри Бургосом. Думаю, в третьей записке тоже было нечто важное. Однако фраза: «Но ангелы ютятся там, на алтаре» — казалась мне особенно неестественной, неправильной.
Чем больше я размышлял, тем больше соглашался с мнением Столетти относительно второго письма. Выбор слов казался странным. Какая-то бессмыслица: «Уйди, даже если тени вокруг таинственным, обреченным роем адским явятся, смерти тебе разящих объятий фатальных, алым ужасом наложенных и черным трепетом одержимых…»
Почему он использовал слова «смерть» и «фатальные» в одном предложении? При чем здесь «агнец»?
