— Конечно. Обещаю, как полицейский и как отец, миссис Лейк.
Он не любил давать обещания, которые не мог сдержать.
— Очень хорошо. — Еще мгновение она колебалась, словно в последний момент передумала. Но Макдермотт уже знал ответ. — Да, — сказала она. — В том году Кэсси забеременела. И вы правы, незадолго до смерти она прошла необходимую процедуру. Но я ничего не знала до того момента, пока все не кончилось. Кэсси пришла ко мне, когда это уже оказалось позади. Она знала, что я отговорю ее.
— И кто…
— Я не знаю, кто был отцом ребенка. И вы не представляете, сколько усилий я приложила, чтобы выведать это у нее. На самом деле я слишком сосредоточилась на этой проблеме и совсем мало уделяла внимание тому, как эта история повлияла на мою дочь. Это будет мучить меня до конца дней.
Макдермотт снова вспомнил о записке, которую они нашли в доме Козловски, где упоминались профессор Олбани и Кэсси. Однако на этот раз он решил не называть имени, как сделал это с Элли.
— Но у вас есть хотя бы предположения? Может, у нее был парень?
— Она бы не сказала. Кэсси отказывалась обсуждать эту тему. Она оберегала этого человека.
Макдермотт следил за выражением ее лица.
— Но?..
Она посмотрела ему в глаза, ее снова охватила ярость.
— Конечно, у меня были подозрения. Похоже, у нее сложились особо теплые отношения с одним профессором.
Макдермотт напрягся. Наталия заметила его реакцию.
— Вы ведь все знаете, не так ли? — спросила она, натянуто усмехаясь. — Вы снова спрашиваете меня о том, что вам уже известно. Вы всегда так поступаете. Вы говорите людям, что…
— Миссис Лейк, послушайте… Это очень важно, чтобы я получил информацию от вас, а не из других источников. Вы должны понять. Я прошу, назовите имя.
— Этот человек давал показания в суде, — сказала она. — Его фамилия Олбани.
После того как Гвендолин Лейк, извинившись, ушла в дамскую комнату, я достал телефон и позвонил Макдермотту. Я попал на автоответчик и оставил ему довольно расплывчатое сообщение о том, что хочу немедленно поговорить.
Теперь у нас было имя, некий таинственный Лео. Он оказался связан с семейством Бентли, именно он фигурировал на фотографии с Гарландом и репортерами.
Гвендолин вернулась и уселась напротив меня.
— Это он совершил все преступления? Скажите мне.
— Лео? Думаю, что да, — признался я.
Гвендолин застонала.
— Я думаю, он был… немного не в себе. То есть не совсем нормальным. — Она посмотрела на стол. — Я мало общалась с обслуживающим персоналом. Но он казался мне немного… сдвинутым. Понимаете, он… мог смотреть на вас и бормотать себе что-то под нос. Однажды моя тетя сказала, что у него были неприятности в Венгрии.
— В Венгрии?
— Ну да. Он иммигрант. Кажется, его родители общались с родственниками моей матери, которые там жили. Моя бабушка была венгерской балериной…
— Да, я знаю…
— Хорошо. И я думаю, его родители попросили, чтобы мы взяли его к себе.
— А что за неприятности были у Лео в его стране?
— Понятия не имею. Я за все это время и парой слов с ним не обмолвилась. Но Кэсси была другой. Прислуга любила ее.
Я стал лихорадочно соображать, что сказать дальше. Когда в прошлый раз я пытался допросить ее, у меня это не очень получилось. Но теперь мне представился шанс исправить свои ошибки.
Мимо нас прошла официантка с богатыми холестерином блюдами на подносе: картофельными блинчиками и яичницей с беконом. От запаха жареной пищи мой желудок свернулся в узел.
— Гвендолин, — продолжил я, — где работали врачи Кэсси?
— Ее врачи? Я не… подождите. — Она замолчала. — Возможно, там же, где и мои. У меня был врач по фамилии Сор… Кажется, Соренсон? Да, доктор Соренсон, — кивнула она. — Он был моим терапевтом. Когда я приезжала в Штаты, то обычно проверялась у него.
— А где работал доктор Соренсон?
— Ох, — вздохнула она. — В какой-то больнице в соседнем городе.
— В Шервудском медицинском центре?
Она пожала плечами:
— Это название больницы? Не знаю.
— Центр находится на Линдси-авеню в Шервуд-Хайтс. Такое кирпичное здание?
— Да. — Она отвела взгляд. — Верно, на Линдси. Он принадлежал Обществу милосердия или чему-то в этом роде. — Она снова посмотрела на меня. — А что?
— Возможно, полиция захочет поговорить с врачами Кэсси.
Официантка налила Гвендолин еще кофе. Гвендолин улыбнулась ей. Я едва притронулся к моей чашке, потому что кофе оказался слабым, примерно такой же подавали у нас в офисе.
Я откинулся на спинку стула и попытался обдумать все, что услышал. Похоже, у Кэсси и профессора Олбани был роман. Кэсси забеременела. Она наверняка сделала аборт. Ее врачи работали в Шервудском медицинском центре, куда перевели Фреда Чианчио на той же неделе, когда произошли убийства.
— Вам стоит поговорить с полицией, — сказал я.
Она кивнула, но явно не пришла в восторг от подобной перспективы.
— Вы остановились у Нат?
Похоже, мои слова удивили ее.
— Я приехала в город ненадолго. И собираюсь вернуться.
— Обратитесь к детективу Макдермотту. — Я достал визитку и написал на обратной стороне номер его телефона, а также мой номер. — И не уезжайте далеко, Гвендолин.
* * *
Дрожащей рукой Наталия Лейк подписала согласие на дачу показаний и передала бланк Макдермотту.
— Спасибо, миссис Лейк.
— Надеюсь, вы сообщите, чем все закончится. — Она пристально посмотрела ему в лицо.
Макдермотту много раз приходилось видеть такой взгляд. Так смотрят на полицейских родственники жертв, надеясь, что те им скажут, мол, все будет хорошо: стоит закрыть глаза и прочитать молитву, как любимые люди тут же вернутся к жизни.
— Конечно. — Он взял холодную руку Наталии и подержал ее некоторое время.
Когда Макдермотт направился к дверям, она схватила его за руку. Он обернулся и посмотрел на нее. Ему показалось, что Наталия постарела за время их разговора. Вместо собранной, ухоженной женщины перед ним стояла убитая горем мать, которая снова оказалась во власти мучительных воспоминаний.
— Неужели то, что происходит сейчас, как-то связано с этим? С тем, что Кэсси сделала аборт? Кто-то пытался скрыть это?
Макдермотт отреагировал как мог: сочувствие на лице, общие слова утешения. Он не знал, как ответить. И по большому счету ему было все равно. Он пришел сюда не для того, чтобы расследовать дело шестнадцатилетней давности.
