Но план состоял в том, чтобы найти Итана Парка. Воспользоваться своими мозгами и даром, чтобы найти ученого и убедить его поделиться тем, что он знает. Купер не планировал ввязывать его в драку. Не планировал противостояния с лучшим другом и лучшим киллером Джона Смита.
С каждым ударом сердца боль пронзала Купера, пульсация, которая начиналась в груди, отдавалась в руке и скрежетала в голове. Его зрительное восприятие было немного дерганым – не затуманенным, а отстающим на полкадра. Он пропустил вторую передачу, перескочив сразу на третью, и в этот момент вспомнил схватку в ресторане. Наводила ужас экономичность движений Сорена, то, как он уходил от любых ударов, словно их и не было.
Впервые за долгое время Купер испытал настоящий страх. Дело было не в нервах, напряжении или тревоге. Не в панике перед неожиданным моментом или беспокойстве за безопасность любимых людей.
Мысль о новой встрече с Сореном пугала его.
Но какой у него был выбор? Если Сорен первым доберется до Итана, то на всех надеждах предотвратить войну можно поставить крест. Армия будет атаковать Обетованную. Эта хрупкая мечта будет уничтожена вместе с десятками тысяч ее молодых мечтателей. А после этого с Америкой будет покончено. По крайней мере, с той Америкой, которую он любил.
«Не говоря уже о том, что Натали и твои дети находятся в перекрестье прицела».
Все опять висело на волоске, как и несколько месяцев назад в Вашингтоне, когда Питерс похитил его семью. Опять вся жизнь Купера была поставлена на игровой стол, а колесо рулетки крутилось со скрежетом. Только в этот раз он едва мог…
«Хватит.
Ты должен победить, иначе потеряешь все.
Посмотрим, что у тебя есть, солдат».
Глава 39
Сколько Холли Родж себя помнила, она всегда хотела летать.
Началось все с отца, который служил на флоте пилотом, сажал самолеты на движущиеся авианосцы. Если другим девочкам перед сном читали сказки о принцессах и единорогах, то рядом с ней в темноте ложился отец и рассказывал, что такое бреющий полет и штопор, темная вода внизу, крохотная цель впереди. И еще – насколько точен должен быть угол посадки, чтобы зацепить аэрофинишер, а если не получилось, то вполне можешь промчаться по палубе и свалиться в океан.
– Это было страшно? – неизменно спрашивала она.
И он неизменно отвечал:
– Конечно. Но по-хорошему.
А когда он целовал ее в лоб и уходил, пожелав приятных сновидений, она лежала, не смыкая глаз, уставившись в потолок, и спрашивала себя: что значит «страшно по-хорошему»?
Теперь она, облаченная в летную форму, сидела в комнате для дежурных пилотов на базе ВВС в Элсуорте чуть восточнее границы с Вайомингом и думала о том, что сказал бы об этом отец. Он умер, когда она еще училась в академии, – аневризма аорты забрала его, когда он сидел в своем мягком кресле, – быстро, как сорвавшаяся ракета. Он так и не увидел ее в форме с крылышками, так и не узнал, что она была лучшей в классе, что она стала первой женщиной, пилотировавшей «Виверну» Ф-27. Ах какая это была великолепная машина стоимостью сто восемьдесят пять миллионов долларов, ее вторая настоящая любовь! Двадцать метров и тридцать тонн высокоэффективного великолепия, способного летать на высоте восемнадцать миль, осуществлять форсажное ускорение, достигая числа Маха в две и девять десятых секунды, иными словами – две тысячи двести великолепных миль в час. Машина была настолько сложная, что компьютер в шлеме считывал альфа-волны мозга Холли, что позволяло ей контролировать приборы и вторичные системы, думая кодированными шаблонами.
Истребитель, в котором она с полным боекомплектом низко, с ревом летела над американской землей, над городом, в котором живут ее соотечественники.
Последнее ей не нравилось, и она думала, что не понравилось бы и отцу. Она была солдатом, летала с миротворческими миссиями во всем мире, ей оказали честь быть в почетном сопровождении «борта номер один» во время визита президента Уокера в Индию. Ее работа была защищать Америку, а не угрожать ей. И что бы ты ни думал об анормальных, когда она в последний раз слышала о Вайоминге, он все еще оставался одним из пятидесяти штатов.
Тот факт, что сегодня инструктаж проводил не как обычно майор Барнс, но сам большой пес, подполковник Риггс, не улучшал ей настроения касательно ситуации.
– …состояние повышенной боевой готовности продолжается. Теперь вы все знаете, что у Обетованной есть зенитные батареи. – Риггс помолчал, на его губах появилась легкая улыбка, когда двадцать пилотов рассмеялись. – И хотя вполне справедливо было бы сказать, что эти батареи крайне действенны против МиГ-19, – (новая вспышка смеха), – это не означает, что я призываю вас расслабиться. Всем действовать по правилам. Я хочу, чтобы все мои пилоты вернулись на базу без царапинки. На вооружение у вас будет…
Холли знала, что будет, – все то же, что и в последних вылетах. Однако военные правила гласят: никогда не проверяй дважды, если можешь проверить четырежды.
Она решила, что это демонстрация силы. Послание «Детям Дарвина» и всем остальным террористам в стране. Да, ты можешь угнать несколько фур, но вот так ты можешь? После Кореи Америка не вела ни одной объявленной войны, а это означало, что основную часть времени военные активы использовались скорее для информационного воздействия, а не для активных боевых операций. Они были способом общения между политиками, разыгрыванием партий в покер с высокими ставками.
Вопрос только вот в чем: с кем они общались здесь? Поселение сверходаренных представляло собой сборище молодых ребят, которые жили в пустыне и делали вид, что это новый мир, а не нагромождение камней. Ее это устраивало, но при чем тут полный боекомплект? Каждая «Виверна» несла достаточно боеприпасов, чтобы стереть с лица земли половину Теслы. Лететь с полным крылом над городом в пустыне было все равно что использовать атомную бомбу в уличной потасовке.
– Есть вопросы?
Холли оглянулась. Ей хотелось поднять руку и спросить: «Сэр, при всем уважении, какого черта мы тут делаем?» Она, конечно, не задала этого вопроса, но, может, кто-то решится? Девятнадцать других пилотов были из числа лучших в мире, а это влекло за собой высокое чувство ответственности.
Если бы инструктаж проводил майор Барнс, то кто-нибудь из них и задал бы этот вопрос. Но заместитель командира авиаполка – дело другое. Они сидели словно проглотив кол, сурово смотрели перед собой, готовые отсалютовать и взяться за штурвалы.
Всего десять минут спустя, когда закрылось окно кабины и ожил индикатор на лобовом стекле, капитан Холли Родж подумала, что, должно быть, именно поэтому сам Риггс и проводил инструктаж.
Глава 40
Сорен поплыл.
Он не мог погрузиться в ничто, а тем более в мчащемся «эскалейде» с приемником, передающим новости (комментаторы особенно напирали на приближающуюся войну), в присутствии этих трех посторонних, которые проверяли оружие и разговаривали грубыми голосами. Ничто подождет. Он просто откинулся на спинку сиденья и позволил глазам расслабиться. Позволил миру нахлынуть на него, поглотить – листочек, подхваченный бурным речным потоком.
