– Я все знаю о найденных волосках. Перри запретил Умнику бежать по этому следу. А еще ему было сказано категорически: не снабжать тебя какой-либо информацией.
– Но нельзя пренебрегать тем, что уже найдено…
– Это пустая гипотеза, от которой несет расистским душком. Этого запаха я не допущу в свою контору.
– Не об этом речь. Перестань цепляться за слова.
– По словам Умника, химический анализ волосков дал указующую стрелку. А стрелка была направлена на Генри. Никто из нас не имеет права проехать мимо такого знака.
– Возможно, но сначала надо хорошенько подумать.
– Согласна, я поступила опрометчиво, но я же не знала, что Генри для тебя лично такая уж важная персона.
– А должна была бы знать. Если б ты почаще поднимала со стула свою задницу и интересовалась, что творится в политике.
– В масштабе округа Суффолк? – уточнила Фрэнсис.
– Хотя бы. Не иронизируй. Генри собирает для нас деньги и голоса афроамериканцев. А их хоть и мало, но они важны.
– Прости, но я делала свою работу…
– Которую тебе не поручали. Твое задание – копать под Брайанта. А вместо этого я только со всех сторон и слышу, что дочка Пратта не дает трупу мачехи спокойно сгнить в гробу. А вдобавок еще выбивает из-под меня планки. Ты уже мне дорого обходишься, милая моя.
– Почему ты отстранил меня от расследования?
– Потому что ты из этой семейки. И кем бы ты ни считала Клио – вторгнувшейся в семью авантюристкой или ангелом, сошедшим с небес, – все равно она ваша…
– Так не лучший ли шанс послужить своей семье, как не разоблачить убийцу Клио?
– С какой стороны посмотреть на это дело. Ты прекрасно знаешь, а уж Умник тем более, что за любым обвинительным заключением тянется хвост, который бы хотелось обрубить, да уже поздно.
– По статистике, большинство убийств совершается теми, кто знает свою жертву. Это психологический фактор, высчитанный и всем юристам известный. Скажи, ты подозреваешь и меня?
– Полный абсурд. Тебе надо обратиться к психиатру. Не думал, что дело с твоими мозгами обстоит так плохо.
– Тогда почему я отстранена от расследования? – упрямо переспросила Фрэнсис.
– Не только отстранена, но и уволена… И предупреждена об этом сутки назад по телефону.
За этим последовало тягостное молчание. Малкольм отключился.
Пятница, 10 июля
Утро выдалось, на счастье, прохладным и ветреным. Работать в такую погоду в саду было одно удовольствие. Фрэнсис подрезала слишком пышно разросшиеся кусты роз, залезла на стремянку и обломала засохшие нижние сучья деревьев. Мысль о том, что она потеряла работу, свербила ее, но не так чтобы очень. Она привыкла к тому, что по собственной глупости что-то важное теряла в жизни – например, расторгла помолвку с Пьетро.
Сэм приблизился неслышно и незаметно, как индеец из романов Фенимора Купера. Он держал в руках кувшин со свежевыжатым апельсиновым соком, и голубой хлопчатобумажный свитер, что был на нем, очень шел ему.
– Ты отлично выглядишь, – сказал он вместо приветствия.
Они оба поочередно отхлебнули холодного сока.
– Я лишилась работы, – поведала ему Фрэнсис.
Сэм молча пожал плечами, потом неторопливо расставил шезлонги. Они некоторое время просидели в молчании, потом Фрэнсис заговорила.
Она пересказала ему свою нервную беседу с Малкольмом и приступила к сути дела:
– Для меня эта прошедшая ночь был трудной, но и для моего шефа, я полагаю, тоже. Он считает, что мое вмешательство в расследование придаст делу скандальную окраску. Малкольм давно дружит с моим отцом. Но тут, по-моему, замешано еще кое-что. Скорее всего, связанное с убийством, но прямого касательства к нему не имеющее.
– Для меня это слишком сложно. Объясни попроще, – попросил Сэм.
– Он с кем-то говорил, но я не знаю с кем. Только не с Умником, иначе я была бы в курсе… надеюсь. Малкольм не стал вдаваться в детали. Он, впрочем, никогда этого не делает. Ему, конечно, нужен результат, но он хочет им манипулировать по своему усмотрению: кормить журналистов с ложечки, или выдавать полную порцию, или загнать все в тупик – словом, чувствовать себя хозяином. А я не та, кому можно заткнуть рот. В общем, Малкольм ведет себя странно, но удивляться тут нечему. Такой уж он человек и такое место занимает.
– А может, полицейские уже все раскрыли, но пока помалкивают?
– Может, и так. А может, я тоже кого-то подозреваю и помалкиваю.
– А что сейчас тебе мешает раскрыть рот, ты же уволена? – вполне резонно заметил Сэм. – Кстати, ты уже свыклась со своим новым положением?
– Да, почти, проведя бессонную ночь в размышлениях.
– И какие у тебя перспективы?
– Стать адвокатом. Защищать тех, кого раньше старалась упрятать за решетку, – усмехнулась Фрэнсис.
– А серьезно? Такая смена позиций нелегкий шаг?
– Конечно. За моей спиной было государство. Обвинение – это мощная машина, оплачиваемая из бюджета, а на защиту в основном клиент тратит свои средства.
– А что тебе больше по душе – защищать или обвинять?
Вопрос, простодушно заданный Сэмом, был для Фрэнсис не так уж прост. Это отразилось на ее лице, и Сэм тут же пожалел, что попал в болевую точку.
Телефонный звонок прозвучал не вовремя. Сэм еще несколько секунд держал ее руку в своей, передавая Фрэнсис через прикосновение свое тепло и сочувствие, потом отпустил.
– Это скорее всего Умник. Только ему придет в голову звонить мне спозаранку.
Фрэнсис не очень торопилась возвращаться в дом к телефону. Интуиция ее не подвела. Умник обрушился на нее прежде, чем она успела поздороваться.
– Ты как – совсем рехнулась или это временное помешательство?
– Новости распространяются со скоростью света, – усмехнулась Фрэнсис.
– Что ты там бормочешь? Звони быстрее Малкольму… Покайся, скажи, что у тебя был нервный срыв. Или придумай что-нибудь еще. Не корчи из себя идиотку.
– Нет! – со внезапной решимостью заявила Фрэнсис. – Ничего такого я делать не буду.
– Какого черта?.. Ты ведешь себя как ребенок.
– Хватит! Теперь ты меня послушай. Мне хотелось бы знать, что ты откопал в отцовском кабинете? Кстати, у тебя был ордер на обыск? На каком основании, хотела бы я знать?
– Не гони лошадей, Фрэнсис. Я как раз собирался тебе все рассказать.
– Пока попридержи информацию. Расскажешь при встрече.
Она повесила трубку. Ей было неприятно, что прокуратура, отстранив ее, принялась рыться в финансовых бумагах отца, не имеющих отношения к трагедии в его семье. И Малкольм, и Умник могли бы проявить больше такта и сочувствия к ее отцу.
