А я на это ответил:
– А я и так в Руммалии, ибо всякая земля, на которую ступает руммалийский сапог, сразу становится нашей. И вот еще: чтобы ты не утруждал себя тайными подглядываниями и торопливыми, сбивчивыми подсчетами, я тебе сам сразу скажу: я привел с собой два полностью укомплектованных легиона, а это значит, что в каждом легионе по десять когорт, а в каждой когорте по пять манипул, а в каждой манипуле по шесть квардилий, а в каждой квардилии по двадцать воинов. То есть всего у меня двенадцать тысяч отменно обученной и прекрасно вооруженной пехоты. Кроме того у меня еще имеется двадцать огнеметных и двадцать пять камнеметных орудий, а каждое орудие обслуживается десятью технитами. А стенобитные…
Но тут я замолчал. Потом сказал:
– Впрочем, с тебя и этого будет довольно.
Потом еще подумал и сказал:
– А золота бери, сколько хочешь. И уходи. И закопай его как можно глубже, потому что как только я закончу свой обед, то прикажу опять открыть нещадную огненную стрельбу и на этот раз она уже не прекратится до тех пор, пока от вашего Ровска и действительно не останутся одни только чадящие рвы. Ну, чего сидишь? Бери золото и уходи!
Гурволод даже бровью не повел, а лишь сказал:
– Я-то его возьму, и я уйду. И вы сожжете Ровск. А дальше что? Мы уже через неделю отстроимся, ибо возводить тростниковые хижины – дело нехитрое. А чтобы этого не случилось, ты должен не только сжечь мой город, но также взять его штурмом и перебить всех моих подданных, потому что огонь не причинит им никакого вреда – они переждут его в землянках. А уже о том, к чему может привести то, что ты оставишь позади своего войска моих разъяренных сородичей…
И он даже не стал договаривать фразу, а только нагло усмехнулся. Я спросил:
– А велика ли твоя дружина?
– Нет, – сказал варвар, – в ней всего пять тысяч. А в каждой тысяче по двадцать сотен, а в каждой сотне по четыре десятка, по семьдесят воинов в каждом. Дружин же всего три. Вот и считай.
Я засмеялся и сказал:
– А ведь меня предупреждали: Гурволод тверд в опасностях. И, я вижу, так оно и оказалось. Прекрасно! Тогда я скажу прямо, зачем я призывал тебя. Итак, я и действительно иду в Ярлград, и я очень спешу, и поэтому я не хотел бы терять время на распри и битвы с тобой. Я лучше заплачу тебе – и мы расстанемся, как братья. Итак, твоя цена!
– Вот это всё, – сказал варвар и небрежно указал на ларь.
– Все? – громко спросил я. – Не много ли? Здесь триста сорок тысяч!
– Значит, немного, – сказал варвар. – Потому что только на ярлградском капище ты возьмешь вдвое, а то и втрое больше. А я… – и тут он хитро улыбнулся, помолчал, потом сказал: – А я пойду вместе с тобой и помогу тебе во всем, в чем у тебя будет надобность. Но чтобы мои воины шли веселей, мне нужно их сытно кормить и щедро поить. Значит, мне нужно много золота! – и он опять заулыбался.
– Хорошо! – сказал я. – Ты рассуждаешь вполне здраво. – И сразу же быстро спросил: – А кто сейчас в Ярлграде?
– Верослав. А Айгаслав бежал, ушел по Рже, – охотно ответил Гуроволод. И так же охотно продолжил: – И там его, наверное, убили. Или нет? Я этого точно не знаю! Но зато я точно знаю вот что: что этот ларь вполне пойдет взамен на десять тысяч воинов, а у меня их не меньше, если даже не больше. Но я не привык торговаться. А ты что на это скажешь?
– Что пусть будет по-твоему! – воскликнул я. – Весь ларь. Я согласен! А кто пойдет в залог нашей с тобой крепкой дружбы?
– Мой старший внук.
– А почему не кто-нибудь из сыновей?
– Что сыновья! – очень сердито ответил Гурволод. – И потом: если ты такой во всем сведущий, то должен знать, что мой наследник – это мой внук. Любимый внук! Он – это я, я – это он. Вот, Хрт свидетелем этим моим словам!
И он свел пальцы крестиком. Я сразу ничего на это не ответил. Я вначале как следует все обдумал, потом налил вина, ему и мне, и только потом уже сказал:
– Острых мечей! Храбрых врагов! Большой воды!
Мы выпили. Потом мы повторили это еще несколько раз. Потом я отдал соответствующие приказания – и ларь под надежной охраной был отправлен в Ровск. Потом мы принимали ровских воевод, был пир. Потом, чуть дождавшись его окончания, я сразу же лег. И я уже крепко спал, когда этот неугомонный наглый абва вдруг разбудил меня и начал выговаривать мне за то, что я поверил варвару, который в любой момент может предать меня, ударить мне в спину – и тогда все наши планы пойдут прахом! А я на всё это ему очень тихо, но и в то же время очень сердито сказал:
– Когда ты, о наидостойнейший, варишь в своих медных горшочках всевозможные зелья, я разве даю тебе советы, чего прибавить и чего убавить? Ну а когда ты ночи напролет корябаешь какие-то значки, я, опять же, разве говорю тебе хоть что-нибудь? А вот теперь я все-таки скажу: пошел вон! Пошел, я говорю!
И он ушел. А наутро мы снялись с лагеря, взошли на корабли и двинулись дальше. А варвары шли берегом. Их было тысяч семь, не более, Гурволод ехал впереди, на вороном коне.
А его внук, этот его единственный наследник, был при мне, на корабле, ему было шестнадцать лет – зим, так он мне сказал, – а звали его Любослав. И это все, что я о нем узнал, так как ярлич настороженно молчал и никакие мои ухищрения не подвигали его на беседу со мной. А был этот ярлич довольно рослый и плечистый, черты лица имел весьма приятные, на нем были богатые одежды, а его меч, которым он, конечно, очень гордился, был, по тамошним понятиям, наверное, почти бесценен. Хотя чему тут удивляться! Любослав же был наследником довольно-таки богатого удела, так что он вполне мог позволить себе подобную роскошь. Ведь в этой дикой и нищей стране даже простые, незнатные варвары, и те при первом же удобном случае стараются заполучить себе приметное, особое оружие и, кроме того, без всякой меры украшают его позолотой и инкрустациями, выцарапывают на нем всесильные, как это им кажется, магические заклинания, и, вообще, они относятся к своим мечам словно к живым созданиям – дают им имена, клянутся им в любви и верности и ублажают их как только могут.
А у меня простой легионерский меч, и у него такие же простые ножны – серый кожаный чехол, а завязки на нем – два простых шнурка. Меч затупился или же сломался – я этот выброшу и возьму себе другой. Их у меня перебывало уже с десятка два, не меньше. И в то же время я – архистратиг и на моем счету двенадцать триумфов, и я, скажем так, вхож к Владыке Полумира. Да и, кстати, этот безбородый ярлич Любослав, оказывается, тоже еще совсем недавно был обладателем простого меча. Но затем, как поведал мне абва – а откуда узнал абва, я и понятия не имею и иметь не хочу, – так вот, я продолжаю: но затем, буквально за каких-то несколько недель до нашего прибытия Гурволод повздорил на пиру со своими сыновьями, а у него их трое, и до того на них разгневался, что сослал их в дальние глухие гарнизоны, а внука, чтобы их еще сильнее принизить, взял да и приласкал, официально назвал своим преемником, дал ему в знак этого синий, особого покроя плащ, дал и особый драгоценный меч в таких же драгоценных, усыпанных огромными самоцветами ножнах, – и этот юноша, когда он теперь сидел возле меня, то не снимал руки с рукояти этого меча. Он, видимо, думал, что если мы вдруг вознамеримся на него наброситься, то он тогда этим мечом – конечно же всесильным и так далее – легко отобьется от нас. А пока что он просто сидел и молчал. И я сидел, смотрел на варварского ярла и тоже молчал. Как вдруг абва сказал:
