Меня очень мало утешали уверения, что мои дети вернутся ко мне, когда вырастут. Я боялась даже думать об этом. По исламским законам они могли уехать из Малайзии, когда им исполнится восемнадцать лет, но не могли без согласия отца получить паспорт до двадцати одного года. Если Шахиру рано выдадут замуж, она не сможет покинуть Малайзию без согласия мужа. Да и в любом случае детей рожают не для того, чтобы не видеть, как они растут, меняются, взрослеют. Бахрин отнял у Аддина и Шахиры все, чего они ждали от будущего с тех пор, как научились ходить. У них больше не будет ни рождественских елок, ни пасхальных крашеных яиц, ни веселых праздников в день Хеллоуина, к Шах никогда не придет Зубная фея, чтобы забрать ее первый молочный зуб. Все это украл у детей их отец, не спросив их согласия или мнения, так легко и бездумно, как другие прихлопывают муху.
А заголовки все продолжали взывать к вниманию читателей газет: «ВЫДВИНУТО ТРЕБОВАНИЕ АРЕСТОВАТЬ ПРИНЦА», «МАТЬ КРИТИКУЕТ „ОЧЕНЬ ЗАНЯТОГО“ ЭВАНСА», «ПОЛИЦИЯ ОБВИНЯЕТСЯ В НЕПРОФЕССИОНАЛИЗМЕ И НЕБРЕЖНОСТИ», «ТРАГЕДИЯ ГИЛЛЕСПИ – СЕРЬЕЗНОЕ ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ», «ВЛИЯТЕЛЬНЫЕ ДРУЗЬЯ ПРЕДУПРЕДИЛИ ПРИНЦА О ТРЕБОВАНИИ ЕГО ЭКСТРАДИЦИИ», «ЧТО ЗАСТАВИЛО МЕНЯ СБЕЖАТЬ: МАТЬ ПОХИЩЕННЫХ ДЕТЕЙ ОТКРОВЕННО РАССКАЗЫВАЕТ О СВОЕЙ ЖИЗНИ С ПРИНЦЕМ».
Я еще раз письменно обратилась к сенатору Эвансу с просьбой о личной встрече. Мне отказали на том основании, что он «очень занят» и к тому же заранее знает все, что я ему скажу, из чего напрашивался вывод, что наш министр внутренних дел – экстрасенс. Я полагаю, сенатор Эванс не хотел встречаться со мной, потому что боялся увидеть живого человека за тем, что до сих пор представлялось ему лишь неприятным дипломатическим казусом. Он прислал мне письменный ответ, и, когда я прочитала его, мне показалось, что я уткнулась лицом в каменную стену. «Я от всей души надеюсь, – писал сенатор, – что Вы найдете возможность повидаться с детьми и что, когда Вам это удастся, Вы убедитесь, что они здоровы и счастливы». Это письмо не оставляло сомнений в том, что помощи от них ждать не приходится. Правительство демонстративно умывало руки.
Собрав все силы, я попыталась вернуться к работе и опять начала вести еженедельные радиопрограммы, посвященные экологии. Сделать это пришлось хотя бы потому, что борьба за детей совершенно истощила нас финансово. Мне необходимо было элементарно зарабатывать деньги. Я очень нервничала перед первым выходом в эфир, опасаясь, что, как бы тщательно ни отфильтровывались звонки в студию, кто-нибудь из дозвонившихся все-таки упомянет детей или решит выразить мне свое соболезнование и тогда я расплачусь и не смогу вести программу дальше.
Я стала замечать, что в моменты наивысшего напряжения или отчаяния меня охватывает какое-то оцепенение. Я даже научилась специально вызывать его, надевая, как маску, в такие минуты, которые иначе, наверное, не смогла бы пережить. И еще я обнаружила, что снять эту маску оказалось гораздо труднее, чем надеть. Я начала относиться к жизни и окружающим с каким-то странным и непривычным равнодушием. Меня хвалили за то, как мужественно я держусь, и мне самой очень важно было держаться или, по крайней мере, делать вид, но почему-то никто не спешил вручить мне за это орден. Окружающим гораздо проще общаться с вами, если вы не демонстрируете им своего горя. Обычные люди с обычными счастливыми жизнями, лишь изредка омрачаемыми всякими мелкими неприятностями, как правило, неловко чувствуют себя в присутствии тех, кто пережил настоящую трагедию. Им гораздо удобнее думать, что если вы хорошо держитесь, то скорее всего просто не чувствуете боли.
Я только притворяюсь, что держусь, а на самом деле это совсем не так. Всей душой и всем телом я тоскую по Аддину и Шах. Каждую ночь я вижу во сне их лица и слышу голоса. Я мать, но у меня нет детей. Я живу и в то же время не живу. Кто я теперь? Имею ли я еще право называть себя «мамой»?
Октябрь 1992 года
Рвотные спазмы наконец-то прекратились.
А газетные заголовки продолжали кричать: «ПРИМЕР УДИВИТЕЛЬНОГО БЕССЕРДЕЧИЯ», «МАТЬ БЕЗ ДЕТЕЙ», «ПОЛИЦИЯ ГОТОВА АРЕСТОВАТЬ ВИНОВНЫХ В ПОХИЩЕНИИ», «НОВЫЕ ПОДРОБНОСТИ ПОХИЩЕНИЯ ДЕТЕЙ ГИЛЛЕСПИ», «ПОЛИЦИЯ НЕ СУМЕЛА ОСТАНОВИТЬ ПРИНЦА», «ТЩАТЕЛЬНО СПЛАНИРОВАННОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ».
В этом месяце стали известны многие подробности похищения и имена пособников Бахрина. Итоги сенатского расследования были представлены парламенту и сильно смутили руководство Федеральной полиции Австралии. Министр юстиции сенатор Тэйт, в чье ведение входит и Федеральная полиция, заявил, что разделяет общее возмущение бездействием своих подчиненных, «забывших» известить Береговую охрану о похищении детей. В докладе, написанном правительственным чиновником Грэхемом Гленном, говорилось, что Бахрин приложил немало усилий, для того чтобы оставить фальшивый след и тем самым затруднить поиски. Он намеренно не стал забирать из номера отеля «Виктория» личные вещи и некоторые документы, создав таким образом впечатление, что собирается туда вернуться. Кроме того, он заказал номер в одном из мотелей штата, а также автобусные билеты, которыми не воспользовался.
На самом же деле уже 10 июля Бахрин с детьми отправился на автомобиле в Уэйпу – небольшой поселок на побережье мыса Йорк в Квинсленде, находящийся в двух с половиной тысячах миль от Мельбурна. 12 июля в Кэрнсе они пересели в небольшой грузовик, и оттуда до Уэйпы детей везли, спрятав их под брезентом на тридцатиградусной жаре. На отрезке пути от Мельбурна до Кэрнса Бахрина сопровождали три его сообщника: двое граждан Сингапура – мужчина и женщина, чьи имена так и не были названы, и житель Западной Австралии Брайан Уолтер Уикхэм, иммигрант из Шотландии, хорошо известный полиции благодаря своим связям с отмыванием денег и проституцией. В Уэйпе Бахрину пришлось несколько дней прятаться и ждать, пока закончится ремонт двигателя маленького рыбацкого судна, купленного на западе и заранее переправленного в Квинсленд. Четырнадцатого или пятнадцатого июля они вышли из Уэйпы в море, направляясь в Индонезию, но в дороге двигатель опять сломался, и несколько дней судно дрейфовало в проливе Торреса. Бахрин все это время пытался связаться с индонезийскими военными, с которыми у него существовала предварительная договоренность.
На деле весь доклад Гленна представлял собой попытку оправдать ошибки и нерасторопность Федеральной полиции и бездействие правительства. Но даже ему не удалось умалить роль, которую сыграла в похищении детей Индонезия, и, следовательно, сенатору Эвансу с его политикой страуса, прячущего голову в песок, не было и не могло быть оправданий.
Еще несколько раз мы обращались к поверенным Бахрина с просьбой дать мне возможность увидеться с Аддином и Шах, но они по-прежнему не считали нужным даже ответить нам.
Еще одна женщина, забыв о собственной тележке с продуктами, ходила за мной и моей спутницей по всему супермаркету, не говорила ни слова, но и не пропускала ни одного нашего движения.
Теперь я старалась не выходить из дому одна не только потому, что нуждалась в моральной поддержке. Несколько дней тому назад на парковке у супермаркета на меня напала группа молодых малайцев: две девушки в платках и трое молодых людей. Они окружили меня и начали подталкивать к машине. Когда я попробовала вырваться, на меня посыпались оскорбления и грубые ругательства на малайском. Я была напугана и одновременно очень сердита. Они оставили меня в покое, только когда я стала кричать и звать на помощь. После этого происшествия друзья заставили меня пообещать, что я буду передвигаться только в сопровождении кого-нибудь из них.
