И вот коллектив стал примечать, что Ярослав подолгу задерживается у Лякинского компьютера, а Лидино лицо цветет при этом, словно летняя роза. Конечно, сначала никто не отнесся к этому всерьез. Лякина и Ярослав настолько не соответствовали друг другу внешне и внутренне, что мысль о возможном романе могла прийти только в дурную голову. Такая дурная голова была у Клары — «железной леди». Именно она первая заподозрила, что дело вышло за рамки приятельских отношений. Будучи человеком принципиальным, Клара забила тревогу. Отправившись в обеденный перерыв со Светой посидеть на скамеечке в парке, она спросила:
— Ты заметила, что у Лякиной с Ярославом — серьезно?
Несерьезная Светик легкомысленно махнула рукой.
— Да ладно! Нам-то что?
Клара возмутилась:
— Вот так всегда. Человек пусть пропадает, а мы равнодушно будем смотреть на это и ничем не поможем.
Светик сначала не согласилась, что Лякина пропадает, но, когда Клара в качестве аргумента напомнила о существовании Лидиных детей, решила, что действительно, так и семью недолго потерять.
А Лякина продолжала грезить наяву. Уже не только зоркая Клара, но и все остальные догадались, что дело зашло далеко. Дважды их видели гуляющими после рабочего дня в парке возле редакционного особняка. Причем Лякина вела себя как одержимая, по выражению Клары, то есть кружилась на ходу и хватала Ярослава за руку. Лида покрасила волосы в золотистый цвет, и, хотя все признали, что так ей намного лучше, сам поступок говорил о многом. А Ярослав, вместо того чтобы тихонько свести на нет этот аморальный роман, подливал масла в огонь. Например, пригласил Лякину на концерт «ДДТ», куда она и понеслась, забыв, что должна идти на свое законное место к плите и детям. Парочка подолгу беседовала о чем-то в коридоре у подоконника. Иногда на столе Лиды появлялись цветы, и она все чаще звонила с работы мужу, чтобы он забрал детей из сада.
Но главное — и это заметила даже занятая работой Ася Ивановна — Лякина светилась изнутри, что так редко наблюдается у нормальных замужних женщин. В редакции решили, что Лякину надо спасать.
Милочка и Катерина не сразу включились в это добродетельное занятие. Милочка, как обычно, ничего не поняла, пока ей не рассказали. А Катерина, далекая от добродетели, сначала даже радовалась за Лиду.
Но остальные женщины быстро вправили им мозги. Были приведены десятки случаев из своих и чужих жизней, рассказаны неимоверные истории с летальным исходом. И Катя с Милой влились в плотные ряды спасительниц.
Начали с Лякиной. Разговаривали с ней по очереди все, но ничего не добились. Она молча улыбалась, вздыхала, а потом говорила какую-нибудь чушь, например:
— Ой, девочки, я сегодня на рассвет смотрела. Облака так розовели… Даже сердце зашлось…
Или просто теребила непривычно лежащую на плече прядь волос, и было заметно, что она просто ничего не слышит. Иногда она роняла ласково:
— Спасибо, что волнуетесь обо мне, но напрасно, честное слово, не надо… Все будет хорошо.
Тогда переключились на Ярослава. Но всегда приветливый парень вдруг разъярился и просто заорал:
— Что вы лезете в чужую жизнь! Занимайтесь своими делами!
Страсти накалялись, и теперь Лякина подходила к Ярославу во время работы под осуждающими взорами чужих глаз. Кормить компьютерщика дамы перестали, а когда вечером в редакцию заглядывал лякинский муж, его встречали с неистовой нежностью. И на следующий день не забывали сказать:
— Лидочка, твой муж — такой очаровательный человек!
При этом подразумевалось, что она и мизинца его не стоит.
А Лякина была счастлива. Она не мучилась сомнениями, не задумывалась о будущем. Ей казалось, что впервые в жизни она вдохнула воздух полной грудью, и глоток этот был сладок и свеж. Она слушала пение птиц по утрам, целовала мужа и детей, кормила их завтраком и летела на работу. Именно летела. Ей казалось, что она чуточку приподнимается над асфальтом и парит, парит… А на работе она виделась с Ярославом. И, кроме взглядов, легкого касания рук, приветливых слов и разговоров между ними ничего не было. Так, почти школьный роман, влюбленность в любовь…
Но у Лиды никогда не было школьных романов. И влюбленностей не было. Сразу на первом курсе института она вышла замуж, и чувство долга, родственники, обязанности заполнили всю ее жизнь. Но оказалось, что внутри нее, Лиды Лякиной, сохранился маленький незанятый уголок, и теперь этот уголок наполнился молодым, синим утренним светом. Она снова начала писать стихи. И прятала их под рабочими папками. Она напевала песенки на стихи Вероники Долиной и рисовала на полях черновиков. Ей даже пришла в голову сумасшедшая мысль написать роман и прославиться. Муж стал смотреть на нее по вечерам отчаянными глазами, и ей это нравилось.
Кто знает, чем бы это закончилось, если бы все шло своим чередом. Но произошло так, как произошло.
Однажды вечером Ася Ивановна вызвала к себе Ярослава.
— Слава, — сразу огорошила она его, — что у тебя с Лякиной?
— Ася Ивановна, и вы туда же! — возмутился Ярослав. — Ну уж вы-то хоть не грузите!
Но Ася Ивановна глядела тяжело и мрачно и шутить не собиралась. Ярослав вздохнул и сдался. Асю он знал с самого рождения, так как его мама работала с ней вместе много лет тому назад. И ему было известно ее феноменальное упрямство.
— Да нет у нас ничего, теть Ась! — перешел он на родственный тон.
— Нет ничего — это как? По-вашему, по-современному? Или по-людски? Ты ее любишь?
— Ну, вы сказали! — разозлился Ярослав. — Любишь — не любишь… Мексиканский сериал! Других слов на свете вроде нет! Мало ли какие чувства могут людей связывать. Я, может, и сам не знаю, что к ней чувствую, а вам сразу доложи! Ну, нравится она мне.
Ася Ивановна вздохнула, но продолжила сурово допрашивать переминающегося с ноги на ногу длинного Ярослава.
— А насколько нравится? Ты готов ее детей к себе взять, если придется? Я ведь хорошо ее знаю. Ты же ее первое увлечение, не считая мужа. Она чистый, верный человек. И что ты потом будешь делать, когда она к тебе с чемоданом приедет?
Ярослав с ответом замялся. Женитьба в его ближайшие планы не входила, он собирался выиграть грант на учебу в Гарварде и сделать блестящую карьеру в науке. Конечно, Лида ему нравилась, возможно, очень нравилась… Но…
Через неделю Ярослав уволился из редакции. Лида Лякина по инерции еще светилась неделю-другую, а потом стала сама собой, замотанной и деловитой работающей женщиной. Она срывалась сначала на телефонные звонки в редакции и первой подбегала к телефону на Кларином столе. Но уже скоро даже не поднимала на них голову. Кстати, голова ее тоже вернулась к привычной цветовой гамме, только кончики волос еще сияли золотом. Она сдала замечательный бытовой очерк, в котором меж строк ясно читался приговор мужскому населению.
Как-то Катерина и Милочка решили позвать ее с собой в кафе.
