После обеденного сна, затянувшегося до 16.00, мы встречаемся с комендачами у бывшего 31-го блокпоста.
Рядом с молчаливым, загаженным зданием обезлюдевшего блока, в засыпанной наполовину канаве белеют разъеденные гнилью и дождями человеческие кости. Наполовину сточенный червями череп бросает свежий блик на окружающий его могилу день. Вчера здесь была война.
Мы нехотя тормозим машины и потрошим чужие документы. Водители в привычном ожидании застывают за рулем или гнутся у багажника. Однако есть и такие, кто с разбегу, не останавливаясь, пролетает пост, а поэтому, по мере протекания бесконечного времени, у нас уменьшается и запас боекомплекта, расстреливаемого для острастки в воздух.
Через час Кетчуп жалуется на головную боль и нелегкую службу. Он довозит меня до отдела.
Чтобы не обходить лишние сто метров, я перелезаю через забор заднего двора. Неловко сваливаюсь прямо на набросанные кем-то кирпичи.
На забитом людьми плацу властвует вечерний развод. Тайд своей мощной фигурой и толстым животом рассекает время и пространство. Его размышления о смысле жизни честного милиционера длятся уже не менее получаса. Расстреливаемый пустыми фразами, личный состав плавает в облаках отрешенности. Подтянув штаны, я за спиной начальника прошмыгиваю в нищую утробу своей каморки.
За зданием общежития я моюсь в ведре воды, снимая с себя панцирь жесткой дорожной пыли. В отделе гаснет свет.
По принятому невесть кем старому доброму обычаю контрактники достают из своих запасов одну за другой бутылки с водкой. Начинается радостное и деятельное вечернее времяпрепровождение. Через час расхрабрившийся Сквозняк уже посылает во дворе первого (то и дело меняются ролями с Рэгсом, вторым по должности замом) заместителя Тайда, начальника криминальной милиции Блоху. Тот, крохотный, не в меру тупой и бесстыжий подполковник, наслаждаясь властью, с упорством садиста светит фонарем в залитые глаза Сквозняка. Без всякой задней мысли последний обещает спустится с крыльца второго этажа и сунуть этот самый фонарь в узкий блошиный задний проход. Блоха на всех парусах летит от общежития в сторону Тайда, жаловаться. За провинившимся приходит личная гвардия последнего, три чеченца, брать Сквозняка в плен. Пока тот собирается и объясняет ситуацию, от Тайда почему-то поступает команда «Отбой». Все уходят.
В это время в ночной патруль собираются назначенные в него контрактники. Среди них уже «в нормальном рабочем состоянии» находится и Вовочка. Ну, значит, будет дело!!!
Патруль выходит за ворота и уже через две-три минуты со стороны КПП одна за другой трещат автоматные очереди. Весь отдел, заряжая оружие и вскакивая со своих мест, теряется в догадках, что там произошло. Нами завладевает только одна мысль: наряд КПП принял бой. Туда в рваной, беспорядочной очереди, по одному, по двое, бегут находящиеся во дворе пэпээсники-чеченцы и некоторые русские.
Стрельба внезапно смолкает, и не успевшие к отражению атаки скапливаются на плацу. В распахнутые ворота отдела, как пленный румын, в наручниках входит Вовочка. Лицо его помято и кровоточит. Голова болтается где-то у правого плеча, ноги заплетаются, а грудь впала. Оружие неудачного стрелка висит на плече одного из охранников Тайда — чеченца Бешеного.
Вовочка по привычке устроил свою любимую пьяную войну, прямо не отходя от отдела. Чеченцы утверждают, что он стрелял по наряду КПП, Вовочка, что в сторону 34-го блокпоста краснодарского ОМОНа.
Тайд направляет Вову на освидетельствование, а за делом вспоминают и про Сквозняка. Их сажают в машину и везут на сбор компромата. Возвращаются оба уже за полночь. Сквозняк, расстроенный и обиженный, медленно перебирает ногами к общежитию, а Вовочку, как заждавшегося по каре преступника, закрывают до утра в камере дежурной части.
Тем временем из поля зрения всего отдела неожиданно исчез Рамзес Безобразный. С тех пор как он был назначен на 26-й блокпост и взял по этому поводу больничный, ни одна живая душа не лицезрела мерзкое это лицо. Тайд поручил своей охране разыскать негодяя, но дома того тоже не оказалось, а жена пояснила, что вероятнее всего ненаглядный уехал домой в Калмыкию.
У Безобразного три дома и три семьи. Одна здесь, в Чечне, вторая в Калмыкии, третья где-то еще. Все не как у нормальных людей. А посмотришь на такого и не подумаешь, что пользуется у женщин успехом: жирный, вонючий, жадный, одним словом — БЕЗОБРАЗНЫЙ.
9 сентября 2004 года. Четверг
Весь утренний развод посвящен вчерашним похождениям пьяных контрактников: Сквозняка, Вовочки и «иже с ними». Всем нам начальник обещает в этом месяце отменить зарплату вообще, а все причитающиеся деньги отправлять женам, мужья которых уже вконец спились на трезвой чеченской земле.
— Я устрою вам тут трезвый образ жизни! После рабочего дня будете каждый в трубку дышать! Ночью буду поднимать на построение! Хоть капля спиртного в кишках — вон отсюда! В Россию за три тысячи в месяц работать!
В разгаре пламенной речи Тайд попутно замечает, что во всех беспорядках в республике и даже на территории отдела виноваты участковые, которые «и тут ни хрена не делают, и там ни хрена не делают».
Он широким шагом подступает к нашему строю, вытаскивает из кармана помятый кулак и горит желанием выяснить одну деталь:
— Кто из участковых обслуживает наш РОВД? Кто пьянки у себя допускает? Чья это территория? А?..
Мы в сомнении пожимаем плечами, отводим глаза и с умным видом переспрашиваем об этом же друг друга. Действительно, кто же это там у себя пьянки допускает? У кого нет совести?.. Совести нет ни у кого. Мы молчим. А после, видя, что начальник не отступает, переводим стрелы на тех, кто по разным причинам здесь отсутствует, мол, они-то точно знают, у кого нет совести и кто в запитом нашем РОВДе участковый… Из двадцати шести человек по штатной численности нашей службы на разводе стоит только шестеро. Концов не найти… Тайд вскоре понимает это и сам. Он машет рукой и продолжает общий разгром уже заскучавшего отдела.
Начальник приносит клятву, что прямо сейчас будет применена ежедневная практика выгонять личный состав в город до 22.00, а по периметру территории будут поставлены автоматчики ППС, чтобы до указанного времени ни одна мышь не проскользнула. Участковых от несения службы на 26-м блокпосту и от всех зачисток он освобождает, и в благодарность за это они должны дать небывалые результаты раскрытий городских преступлений. Но дабы они же не возгордились и не прекратили работать вообще, им вменяется обязанность участия в подвижных КПП, патрулях и секретах.
На 26-м блоке мучается от одиночества Тамерлан. За три дня с 6 сентября там так и не появились ни Рамзес, ни Неуловимый. Первый пропал без вести, второй ушел в запой. О решении Тайда освободить от блокпоста участковых Тамерлан еще не знает и честно продолжает скрашивать своим присутствием нелюдимость забытого поста.
Я заступаю с Плюсом в СОГ. Мы делим пополам день, и я ухожу до обеда спать в кубрик.
Подавленный, но не сломленный, по коридору этажа шатается Вовочка. Он заходит ко мне в гости, поникший и хромающий на левую ногу. Конкретно рассмотрев пьяную его судьбу, Тайд принял свое окончательно решение: отправить Вовочку на родину. С ним же в убывающую команду назначается и Сквозняк. Это в лучшем случае. В худшем же Тайд задумал навсегда освободить от обоих милицию, уволив их по отрицательной статье.
