План наступления генерала Саймондса предусматривал атаку в темное время суток без обычной артподготовки ударом шести протяженных и тесно сосредоточенных танковых колонн с последующим прорывом нашей, состоявшей из цепочки опорных пунктов, то ест, не сплошной, линии обороны. Силам пехоты, которым отводилась роль сопровождения, предстояло на броне танков атаковать уже вторую, предполагаемую линию нашей обороны. Ночное наступление предусматривало боевое применение и крупных соединений ночных бомбардировщиков. Вторая фаза наступательной операции начиналась введением в бой 8-й американской воздушной армии, ее задачей было проторить путь танковой армаде. Использование бомбардировочной авиации было запланировано на вторую половину следующего дня. Третья фаза-завершалась овладением Фалезом уже ближе к вечеру.
Поздним вечером 7 августа ударный кулак 2-го канадского корпуса вышел в район сосредоточения. Танки стояли почти вплотную друг к другу, образуя смертоносный наконечник исполинского копья, направляемого канадским командованием. Подобной всесокрушающей танковой мощи по человеческим меркам просто нет возможности противостоять, и всякий, кто попытался бы, неизбежно оказался бы раздавлен.
Наступление канадских сил задумывалось как окончательный разгром восточного фланга немцев в Нормандии. И слова Крерара были вполне справедливы. Однако бог войны распорядился по-иному. Невзирая на невиданное скопление техники, победил человеческий фактор. Попытавшаяся прорваться вперед танковая армада не устояла перед горсточкой презревших смерть бойцов. Объект наступления 2-го канадского корпуса был достигнут лишь восемью днями позже, чем намечалось. Только 16 августа руины Фалеза оказались в руках канадцев.
А как же все выглядело в тот день 7 августа на немецкой стороне? Семи крупным соединениям союзников, а это многие сотни танков, кроме того, сотни стратегических бомбардировщиков и штурмовиков, противостояла всего лишь 89-я пехотная дивизия. И эта дивизия не располагала ни одним танком, не имела ни тяжелых противотанковых вооружений, ни мобильных резервов. В роли артиллерийских тягачей выступали лошади, вследствие чего ей ничего не стоило пасть жертвой любого контрманевра противника.
В качестве единственного резерва обороны восточнее Орны немецкое командование располагало всего лишь двумя ударными группами 12-й танковой дивизии СС. Но 7 августа ударная группа Краузе атаковала плацдарм под Тюри-Аркуром, находясь в 20 километрах от театра военных действий, где разворачивалось наступление канадцев. 12-я танковая дивизия, включая батальон танков «тигр», состояла из 50 машин. И больше ничего. Справедливости ради стоит упомянуть, что на подходе была 85-я пехотная дивизия, соединение уже достигло Трюна, но ввести его в бой ранее 10 августа не было никакой возможности.
После моего возвращения с плацдарма Тюри — Аркур дивизия передала в штаб корпуса подробнейший отчет об обстановке, недвусмысленно предостерегая командование от отвода последних танков из района южнее Кана. Мне стало известно, что вышестоящее командование намерено развернуть на запад и обе ударные группы моей 12-й танковой дивизии.
Незадолго до полуночи нарастающий шум и гул севернее Бретвиля возвестили о начале ожидаемого наступления союзников. На позиции 89-й пехотной дивизии обрушились тонны бомб. Разрывы заволокли небо багровым заревом. Весь фронт охвачен огнем!
Разрывы первых бомб и послужили для нас сигналом тревоги. На север отправляется разведка, пытаясь обнаружить связь с подвергшимися удару противника полками 89-й дивизии. Проходит час томительного ожидания, затем второй. Массированные авиаудары говорят нам куда больше, чем любой разведчик. Нет смысла скрываться от вездесущих бомбардировщиков и штурмовиков союзников. Ад для нас уже распахнул врата.
Еще до рассвета отправляю вестовых в Бретвиль, чтобы получить представление об изменившейся за ночь обстановке. На какую-то долю секунды заглядываюсь на зеленую листву деревьев, мне вспоминаются прогулки по лесным тропинкам спокойного лета 1942 года, когда мы находились здесь же на отдыхе. Но гул и рев фронта мигом возвращают меня на грешную землю.
В Урвиле встречаюсь с Монке, он вводит меня в курс обстановки. Позиции 89-й пехотной дивизии смяты противником, собственно, и дивизии с таким номером практически уже не существует. Под удар противника не попали лишь считаные опорные пункты. Эти непокоренные островки оказывают наседающим канадцам ожесточенное сопротивление.
С подразделениями на передовой нет вообще никакой связи. Уцелевшие пока группы сражаются каждая сама по себе, рассчитывая исключительно на собственные силы. Наши мужественные солдаты бесстрашно противостоят грозно надвигающейся на них танковой армаде, то и дело вынуждая ее остановить ход.
По счастливой случайности местность эту я знаю как свои пять пальцев — именно здесь в 1942 году мне пришлось со своим старым добрым разведбатом заниматься боевой подготовкой. Знаю я и то, что высоты у Потиньи — господствующие над местностью, и что участок под Лезоном представляет собой естественную танковую преграду. Севернее Потиньи наступление канадцев неизбежно остановится, в противном случае участь 7-й и 5-й армий предрешена. С твердым намерением удержать участок у Лезона еду в направлении Бретвиль-сюр-Леза.
Бретвиль непроходим — в результате авианалета шоссе стало непроезжим. Приходится огибать поврежденный бомбами участок, свернув на поле. Так мы и пытаемся добраться до Сэнте. Сэнте — большое крестьянское подворье, непосредственно примыкающее к шоссе Кан-Фалез. Широкая дорога пустынна. Да и кому сейчас по ней ездить? 89-я пехотная дивизия действовала севернее Сэнте. Южнее этого населенного пункта и до самого Фалеза — зияющая пустота. Столь желанная цель союзников не обороняется никем.
В Сэнте обнаруживаю противотанковый взвод ударной группы Вальдмюллера. Вальдмюллер оставил здесь этот взвод не зря, перебросив его еще ночью. Сейчас населенный пункт под артобстрелом.
Не верю глазам — по обеим сторонам шоссе Кан-Фалез разрозненные группы немецких солдат в панике устремляются на юг. Впервые за все эти суровые годы смертоубийства мне приходится видеть бегущих с поля боя немецких солдат. Говорить с ними бесполезно, они все равно ничего не воспринимают — они только что чудом сумели избежать жуткой мясорубки и теперь с безумным видом ковыляют мимо куда глаза глядят.
В ужасе гляжу на неуправляемую стаю. И внезапно понимаю, что именно от меня, и ни от кого другого, зависит сейчас участь населенного пункта под названием Фалез, да и двух армий. Стоя в своем «Фольксвагене», велю водителю ехать в направлении Кана. По дороге мне попадается все больше и больше беспорядочно отступающих на юг солдат. Тщетно пытаюсь удержать рушащийся на моих глазах фронт. Кошмарные бомбардировки полностью деморализовали части 89-й пехотной дивизии. На дорогу ложатся снаряды противника, но им не остановить этот исход дивизии в южном направлении. Выскакиваю из машины, становлюсь на дороге и пытаюсь обратиться к отступающим бойцам. Некоторые явно озадачены, даже останавливаются, окидывая меня недоверчивым взглядом, мол, и чего это взбрело ему в голову торчать посреди дороги с карабином в руках? Скорее всего, ребята считают, что я свихнулся, но потом, узнав меня, поворачиваются, жестами подзывают своих товарищей, и вскоре мы уже вместе организуем оборону на высотах Сэнте. Населенный пункт необходимо удержать во что бы то ни стало. И как можно быстрее.
