— Раньше говорил и теперь то же самое скажу, — проворчал отец. — Эта машина — просто смертельная западня. Если б меня послушали, может, он и не…
— Тс-с, пап, я же смотрю, — сказала я. — Он безусловно святой. Он ведь столько собрал для вдов каскадеров, и не сосчитать.
— А, так Ассоциация Поддержки Каскадеров этим занимается? — уточнила мама. — Я-то думала, там что-то такое насчет укрупнения, что ли, как-то так.
— Нет, это просто «Сан» гадости всякие пишет, — объяснила я. Господи, родители иногда такие… фу.
Они заткнулись, и я наконец смогла послушать Джо.
— Последние два года были просто потрясающими, — уверенно говорил он. — Я многое понял за это время. В перспективе я намерен вернуться в Голливуд. Я все силы направляю на то, чтобы снова приступить к работе, но я прекрасно понимаю: слава не имеет никакого значения, если только не использовать ее на то, чтобы изменить что-то в жизни.
— До чего приятный молодой человек, — сказала мама.
— Придурок он. Послушал бы меня, ходил бы сейчас на целых ногах, — отозвался отец.
— Тиш, ты видела, сколько времени? — спросила мама.
— Господи, мне же уже через полчаса надо быть на месте. Ленточку перерезают в десять; Ванесса убьет меня, если я опоздаю.
Я схватила стопку списков и выбежала из дома. Работа личным ассистентом у самой востребованной в Британии распорядительницы церемонии открытия супермаркетов — это сплошной нон-стоп. Определенно.
Тим Лелайвельдт: Джо проводили из студии в комнату отдыха, где его ждали мы с Мортоном.
— Ты был просто великолепен, Джо, — потрясающее интервью, — сказал Мортон, усаживая Джо и помогая ему откинуться на спину.
Джо не обратил на его слова внимания и рыкнул:
— Я в этом идиотском гриме похож на какого-то Джорджа Гамильтона! Почему сюда не доставили мою гримершу?
— Не вижу, чем это можно было бы обосновать, Джо, — ответил Мортон. — Все расходы по этой поездке оплачивает Фонд Шайрера.
— Ну и на кой нужен благотворительный фонд, если я не могу внести в его список на оплату своих же людей?
— Нам пора двигать отсюда, ребята, — вмешался я. — Меньше, чем через час нас ждут в клинике «Грейт Ормонд-стрит».
— У меня стресс, блин, не могу я сейчас смотреть на эту кучку помирающих детишек. Позвони и скажи, что я заболел — мигрень, понос, что угодно.
Он действительно был в стрессе. Когда мы приехали на ТВ-студию, Мортон и я не успели попрятать газеты в комнате отдыха. И еще до начала интервью Джо увидел фотографии Тома Круза, которого по-прежнему ненавидел. Снятые телеобъективом кадры, на которых Том гулял по карибскому пляжу под руку с Гретой Бастендорфф, жалили его, как ядовитые укусы.
Ясмин Фиш: Я проголодалась и решила сходить за биг-маком. Выйдя из «Хоумбэйз», я прошла мимо «Мира диванов», располагавшегося за соседней дверью. Перед ней были припаркованы несколько киношных машин. На боку одной из них была надпись «Проверь тарелку». Я пересекла парковку и заглянула в окошко раздачи.
— Привет, Норман! — воскликнула я.
Он огляделся и уточнил:
— Мы знакомы, дорогуша?
— «Френч филмз». «Блэксток Тайрс». Два года назад.
— Да иди ты!.. Ты же эта…
— Ясмин, посыльная.
— Во-во, Ясмин. Черт, ты так повзрослела.
— Ну так мне уже почти двадцать. Кстати, а что ты тут делаешь?
— Там, в магазине рекламу снимают. Взгромоздили на диван старенького пони и грудастых блондинок.
— Э, а это случайно не то же самое агентство, которое тогда про шины снимало?
— Нет, это другие козлы. У тех все вроде бы капитально накрылось после того раза. «Мир диванов» они потеряли почти одновременно с тем, как «Блэксток» их выпер. — Он поглядел на карточку, приколотую к моей форме. — «Менеджер-практикант» — однако, круто, блин. Так ты, значит, из кино ушла? Чего так?
— Ты только что сам сказал, Норман. Козлов там многовато. Я иногда скучаю по жужжанию мотора, но теперь я по крайней мере спокойна насчет того, что ни одна напыщенная стерва не будет орать на меня из-за минералки.
— А, эта Тодди Глак. Я слышал, она нашла себе дело получше и покруче.
— Знаю. Я в «Хелло!» читала. «Лучший организатор банкетов лондонского общества показывает свои ошеломляющие апартаменты в „Белгравии“ и рассказывает о самом необычайном мужчине в ее жизни, ее обращении к буддизму и надеждах на мир во всем мире». Тьфу, меня чуть не вырвало.
— Верно-верно, Ясмин, вовремя ты все это бросила.
— Ну кое с кем я отношения немного поддерживаю, — возразила я. — Сегодня вечером я приглашена на премьеру фильма «Кто бы поверил?».
— Это Ребекка Ричардс, да? — Он вздохнул.
— Значит, ты знаешь, что она снова в строю?
— Не обижайся, родная, но она так умеет дела заворачивать, что у нее, пожалуй, и выбора-то другого не было, кроме как вернуться на экран.
Кэрри Фуллер: Вернувшись в отель «Мондриан» на бульваре Сансет, я посмотрела на себя в зеркало в ванной. Ничего себе прическа. Эти, из «Мирамакса», меня, английскую мамашу средних лет, отчаянно старающуюся, чтобы к ней как к сценаристу относились серьезно, примут чуть ли не за Ивану Трамп. До начала встречи с ними у меня еще было полчаса. Они собирались обсудить изменения в моем втором сценарии. Я хотела попробовать себя в комедии и написала сценарий — почти что автобиографию; рабочее название «Звездодрочильники». Я знала, что если сценарий запустят, то название точно поменяют, и уже смирилась с этим. Я пообещала себе, что не буду расстраиваться, как тогда, с Кевином — он настоял на изменении названия «Ребекка Эдвардс» на «Кто бы поверил?».
Прежде чем начать переодеваться, я взяла мобильник и проверила, нет ли сообщений. Было. Два.
«Кэрри, поверить не могу, я здесь, а ты в Лос-Анджелесе. Сегодня. Большой красный ковер. Чарльз и Камилла. „Одеон“ на Лейстер-сквер. Премьера твоего первого фильма в Британии. А ты ее пропустишь. Я даю интервью одно за другим. Все, что от меня хотят слышать, — это прическа, любовь в моей жизни, бла-бла-бла, но я все же ухитряюсь кое-где вставлять насчет автора. Надеюсь, Вероника ничего не испортит — есть у нее такая тенденция, своих старших клиенток делать в стиле Иваны. Целую. Звони».
Вероника Д: После ухода Кэрри я подмела волосы на полу ванной комнаты. Потом сварила себе кофе, села на кровать и вывалила из огромного пакета кучу барахла, которое Ребекка отдала мне перед отъездом в Лондон. Раз в год она зачищала свой платяной шкаф и складывала на выдачу друзьям свои тряпки — типа как недавний писк моды. Это не было благотворительностью в точном смысле этого слова — если собрать все те вещи, которые звезда вроде Ребекки раз надела, а больше никогда носить не будет, можно открыть магазин на Родео-драйв. Первым мне на глаза попался восхитительный жакет из денима — от Диора, весь в стразах и вышивке. Я на него запала еще с тех пор, как увидела его на Бейонс Ноулз, она надевала его в «Скай-бар». Я и не знала, что теперь он у Ребекки. Я надела этот жакет и встала перед зеркалом.
