– Принц, несомненно, находится под святым покровительством Ватриса, – произнес человек, стоявший рядом с Петрийеном.
Эйрин узнала его. Это был сай'эль Аджир, уроженец Ал-Амуна. Насколько она понимала, «сай'эль» – это титул, соответствующий герцогу или барону. Южанин был весь увешан золотом, выгодно оттенявшим его смуглую кожу.
Девушка смерила его резким взглядом.
– Кто-то покушался на жизнь принца Теравиана. Как же вы можете утверждать, что ему покровительствует бог?
– Потому что это именно так, сай'ана Эйрин. Яд не имел ни вкуса, ни запаха. Он отнял бы жизнь у любого другого человека. И все же принц остановился, сделав лишь первый глоток. Как будто сам Ватрис предупредил его о том, что на дне чаши таится смерть.
Так, значит, яд – именно при помощи яда была сделана попытка лишить жизни принца Теравиана. Однако у Эйрин имелись сомнения в том, что именно Ватрис помог принцу избежать гибели, не дав ему испить роковую чашу. Он, видимо, сам почувствовал яд при помощи Дара. Будучи сама колдуньей, Эйрин смогла бы обнаружить яд.
Но тогда кто же из колдуний подсыпал ему в вино яд?
Но ведь ты же не знаешь, Эйрин, причастна ли к этому какая-нибудь колдунья. Любой мог купить подобное зелье у какой-нибудь старухи.
Фарвел пропустил ее вперед, и Эйрин вошла в дверь. Главный зал был почти пуст, если не считать нескольких человек, стоящих на ступеньках, ведущих на возвышение, на котором находился королевский стол. На нижней ступеньке сидел Теравиан. Рядом с ним Эйрин увидела Сарета и Лирит. Над ними возвышался Бореас, на лице которого был написан еле сдерживаемый гнев. Его окружали несколько стражников с мечами наголо.
Эйрин вырвала руку у лорда Фарвела и бросилась вперед.
– Ваше высочество, вы здоровы?
Теравиан сердито посмотрел на нее, его брови вытянулись в темную полоску.
– Конечно, здоров, ведь я всегда с огромным удовольствием выпиваю на завтрак чашку яда.
Эйрин пропустила мимо ушей его язвительный тон. Она неожиданно почувствовала, что ее искренне заботят жизнь и здоровье этого юноши. Лицо Теравиана было зеленоватого оттенка, он прижимал руку к животу. Эйрин опустилась на колени рядом с ним и взяла его за вторую, свободную руку. Он попытался вырвать ее, но девушка держала крепко.
– Мы можем как-то помочь? – спросила она, обращаясь к Лирит.
– Нет, – покачала головой та. – Я думаю, лучше всего будет, если организм сам исторгнет из себя остатки яда. Слава Сайе, он лишь прикоснулся губами к этому напитку.
Принц вздрогнул. По его лицу обильно тек пот.
– Я сумел разглядеть. Мне показалось, будто кубок наполнен тенями.
Девушки обменялись взглядами, и Лирит кивнула. Они одновременно подумали об одном и том же.
– Что вы хотите сказать, говоря о том, что видели яд? – спросила принца Эйрин.
Бореас раздраженно взмахнул рукой.
– Хватит об этом! Самый главный вопрос сейчас – кто совершил злодеяние.
– Думаю, зелье было по своей природе трудноуловимое и искусно приготовленное, – сказала Лирит. – Чтобы заварить такое, требуется хорошее знание трав, иначе тот, кто его готовит, может отравиться одними его испарениями.
– Кто же обладает подобным искусством? – посмотрел на нее Сарет.
Эйрин вовремя прикусила язык. Возможно, ведьмы на самом деле желали смерти Теравиану. Возможно, они полагали, что смерть сына заставит короля Бореаса отказаться от своих намерений. Если это так, то они ошибаются. Судя по решительному взгляду короля, случившееся лишь укрепило его волю.
– Я не сомневаюсь в том, что яд предназначался для меня, – заявил король, спускаясь с возвышения, на котором находился пиршественный стол. – Покушений на меня я не боюсь, но попытки лишить жизни моего сына ни за что не останутся безнаказанными!
Эйрин задумалась. Пожалуй, король прав, может быть, чаша с ядом предназначалась и для него. Убийство короля произвело бы больший эффект, чем убийство юного принца.
– Что вы имеете в виду, Ваше величество? – спросила она.
– В моем замке свила гнездо измена, однако я с корнем вырву ее и беспощадно уничтожу, в этом вы можете быть уверены, миледи!
Взгляд короля скользнул в дальний угол зала, где стоял какой-то огромный предмет, задрапированный белой тканью. Эйрин прижала руку к сердцу и вздрогнула.
* * *
Вскоре принца отвели в его покои, где им занялись Лирит и Сарет. Эйрин осталась в зале вместе с Бореасом. По приказу короля массивный предмет, затянутый тканью, был установлен в центре помещения. Чтобы переместить его, понадобились усилия десятка крепких мужчин. После этого покрывало сняли, и взору присутствующих предстал малакорский артефакт.
Он являл собой массивное кольцо из черного камня. Диаметр равнялся примерно размаху рук взрослого мужчины. Кольцо было закреплено на деревянной основе таким хитроумным способом, что его можно было без особых усилий устанавливать вертикально, подобно окну без стекла.
Эйрин не видела артефакт уже около года. В последний раз им воспользовались в Канун Среднезимья по настоянию Грейс. Эйрин помогла установить и настроить его, и тогда он вырвал железное сердце из груди лорда Логрена. Такова была мощь этого удивительного предмета, сделанного из обломка камня, давным-давно упавшего на землю с небес.
По приказу короля все обитатели замка – от самого скромного слуги до знатного вельможи – собрались в зале и начали маршировать перед артефактом. Рядом стояла стража, готовая заставить любого, кто посмеет ослушаться, хотя ни доспехов, ни мечей они не взяли по причине небывалой мощи артефакта.
Час шел за часом, зал все ярче освещали солнечные лучи.
Эйрин порядком устала стоять рядом с королем. Однако Бореас не потребовал принести кресел и стоял прямо, молча наблюдая за своими марширующими подданными. Напряженную обстановку немного разряжали те, кто забыл избавиться от всех металлических предметов. Не единожды стражникам приходилось отдирать руку какого-нибудь отчаянно визжавшего графа от волшебного камня, потому что тот забыл снять с пальца кольцо.
К полудню разум Эйрин настолько отупел, что она даже не заметила, когда именно началась суматоха. Услышав какие-то крики, она испуганно заморгала. За криками последовал грубый рык стражников, отдававших какие-то приказания. Оказалось, что из зала попытался убежать какой-то крестьянин, однако стражники поймали его и приволокли к артефакту. Строптивец ничем не отличался от других крестьян – низкорослый, рябой, в убогой одежде. Однако он яростно сопротивлялся, и с ним с трудом справлялись трое дюжих стражников.
– Отпустите меня! – кричал он, брызгая слюной. – Отпустите меня или мой владыка вас всех уничтожит!
К нему шагнул кроль Бореас, на лице которого было написано одновременно и ярость, и любопытство.
