Атмосфера была крайне тревожной. Все обитатели замка ловили любые новости о здоровье молодой герцогини. Даже приступив к своим обычным делам, слуги не переставали перешептываться о Кэссиди.
Когда же весть о происшедшем долетела до деревни, то во дворе замка собралась толпа местных жителей. День и ночь они ждали известий о здоровье герцогини и молились за эту молодую женщину, которую так успели полюбить.
Вот уже прошел час, как приехал доктор Уортингтон, но ребенок все еще не родился. Рейли стоял у кровати Кэссиди и не отрываясь смотрел на бледное лицо жены.
— Роды слишком затянулись, — проговорил он. — Она больше не вынесет этой пытки.
— Ей пришлось пережить настоящий кошмар, но она сильная и все обойдется, — уверял его доктор.
— А что с ребенком?
— Он родится через несколько часов.
Около Кэссиди мучилась ожиданием и леди Мэри.
— Ее сестра погибла от затянувшихся родов, — сказала она.
Доктор Уортингтон приподнял Кэссиди веко и взглянул на зрачок. Потом положил ладонь ей на живот.
— Это довольно редкий случай, но это все же бывает… — проговорил доктор. — Я сделаю все возможное.
Рейли стоял у окна у себя в спальне и смотрел на ночное небо. Он то и дело заходил через смежную дверь в спальню Кэссиди, чтобы посмотреть, как ее дела.
Оливер принес ужин, но Рейли даже не притронулся к еде. Как он мое есть, когда жизнь Кэссиди была на волосок от смерти!
Он раскрыл окно в сад и глотнул свежего воздуха. На ветке дуба сидел соловей. Соловей не пел и только встряхивал крылышками. Рейли взмахнул рукой, и птичка исчезла в ночном небе.
— Она умирает, Оливер, — сказал Рейли. — Я это знаю…
Бывший ординарец никогда не видел герцога в таком состоянии. Даже когда вез его раненного из-под Ватерлоо в госпиталь.
— Господь не станет забирать ее у вас, ваша светлость… У всех нас…
Рейли взглянул на Оливера.
— Ты ведь ее тоже полюбил, правда?
— Ее все полюбили, ваша светлость! Как же иначе! — откликнулся слуга. — Если помните, я всегда говорил, что она необыкновенная женщина.
Рейли повернулся к окну, вспоминая о том времени, когда Кэссиди впервые появилась в Равенуортском замке.
— Я это понял не сразу, — признался он. — Теперь наконец я это понял, но, боюсь, слишком поздно, — с горечью прибавил он.
— Я верю, что все будет хорошо, ваша светлость, — сказал Оливер, протягивая Рейли стакан воды. — Скоро вы станете отцом!
В следующую секунду оба услышали крик младенца, а следом за ним звонкую трель. Это соловей вернулся на ветку дуба — и запел.
Глава 36
Рейли вдохнул полной грудью свежий воздух. То, что у него родился сын, ему можно было и не говорить. Как и Кэссиди, он всегда был уверен, что у них родится мальчик.
В первую минуту Рейли даже не обрадовался. Напротив, решив, что Кэссиди умерла, он был раздавлен горем. Как он будет жить без нее?!
Не зная того, что происходит в душе герцога, сияющий Оливер воскликнул:
— Поздравляю, ваша светлость!
Рейли подошел к двери и толкнул ее. Он увидел около Кэссиди доктора. Все вокруг было в крови — постель, руки доктора и сама Кэссиди.
Леди Мэри с ребенком на руках подошла к Рейли.
— У вас родился сын, Рейли. Здоровенький и сильный мальчик. И очень похож на вас!
Рейли посмотрел на маленькое красное личико и подумал, что это существо вообще ни на кого не может быть похоже. Это был сын, которого он так страстно желал, но теперь в его душе была лишь пустота. Он взглянул на Кэссиди, и она показалась ему ужасно бледной и безжизненной.
— Она очень слаба, Рейли, — сказала леди Мэри. — Пойдемте со мной. Посидим вдвоем, пока доктор сделает все необходимое. Может быть, вы хотите подержать сына?
— Не теперь, — пробормотал он и, быстро шагнув мимо нее, приблизился к Кэссиди.
Она была белая как полотно, и его сердце болезненно сжалось.
— Она будет жить, доктор? — спросил Рейли.
— Я сделаю все, что в моих силах, ваша светлость.
Рейли вышел из комнаты и пошел по длинному коридору. Он не останавливался, пока ноги сами не принесли его к винтовой лестнице, ведущей в башню. Поднявшись наверх, Рейли подошел к проему, возле которого сегодня шла борьба между жизнью и смертью, и в его памяти всплыл каждый момент происшедшего. Все ли он сделал, чтобы спасти Кэссиди?
Лавиния была мертва, и он не испытывал к ней никакой жалости. Хью проявил необыкновенную твердость характера. Ничего подобного Рейли от него не ожидал. Брат не находил в себе сил жить достойно, но умер как герой. Он пожертвовал собственной жизнью ради спасения Кэссиди и ее ребенка. Эта самоотверженность поразила Рейли, и теперь его мучила совесть, что слишком мало интересовался жизнью Хью в прошедшие годы. Если бы он уделял ему больше внимания, то наверняка сумел бы избавить от влияния Лавинии.
Рейли опустил голову и стал молиться.
— Господи, — шептал он, — неужели ты послал мне Кэссиди лишь для того, чтобы забрать ее у меня в тот момент, когда она стала мне так необходима?
Небо на востоке начинало светлеть. С первыми лучами восходящего солнца в деревенской церкви зазвонили в колокола, возвещая о том, что у герцога и герцогини родился сын.
Рейли стоял на башне. Он был хозяином замка и огромного имения вокруг. Его владения простирались так далеко, куда только мог достать глаз, но в его сердце было одно отчаяние.
Кэссиди проснулась от солнечных лучей, которые заливали всю спальню. Она была очень слаба. Малейшее движение отзывалось во всем теле тупой болью.
— Ты, кажется, спала целую вечность, Кэссиди, — . сказала тетушка Мэри, беря ее за руку.
Губы Кэссиди дрогнули.
— Я потеряла ребенка, да? — прошептала она.
— Вовсе нет, моя дорогая! — воскликнула тетушка. — У тебя замечательный сынок. Хочешь, я принесу его тебе?
Кэссиди так обрадовалась, что даже попыталась сесть на постели, но тетушка строго приказала ей лежать.
— Тебе нужен полный покой, — сказала она. — Я принесу твоего сына.
Кэссиди закрыла глаза и поспешно возблагодарила Бога, что ее ребенок остался жив и невредим после всего происшедшего с ней. Она старалась не вспоминать о Лавинии и Хью — по крайней мере, сейчас, но когда поправится, то обязательно помолится об их душах.
Вернувшись с ребеном на руках, леди Мэри поднесла его к кровати и показала Кэссиди.
— Доктор Уортингтон сказал, что тебе пока не следует брать его на руки, — проговорила она. — А он красивенький, правда?
