долго говорил? — поинтересовался Генри Поттинджер, когда посольство удалилось.
— Объяснял, что они опоздали на войну и опоздают на переговоры, — коротко перевел я.
83
Три дня дул сильный летний муссон, встречный, поэтому эскадра стояла на якорях, а на четвертый двинулись вверх по Янцзы к Нанкину. Первым, буксируемое пароходом «Королева», на котором был Генри Поттинджер, шло транспортное судно «Марион» с десантом под командованием генерал-майора Хью Гофа. Следом «Плутон» и «Флегетон» тащили лагом линкор «Корнуоллис». «Немезида» в одиночку буксировала сорокадвухпушечный фрегат «Блондин». Двигались медленно, время от времени садясь на мель и стаскивая друг друга. На ночь становились на якоря. Никто нам не мешал. Артиллерийская батарея, с которой с неделю назад обстреляли высланный на разведку пароход «Чибис», оказалась пуста, ни пушек, ни солдат. Несмотря на это, на преодоление шестидесяти километров ушло четыре дня, а последние корабли добрались только на девятый.
Нанкин, он же Цзяннин, он же Наньцзин встретил нас белыми флагами. Их было так много и такого большого размера, что я сперва подумал, что на крепостных стенах сушат постиранное постельное белье. Это при том, что пока такую роскошь, как простыня, позволяют себе только очень богатые, причем делают из шелка разных цветов, кроме белого, который символ смерти, траура, неудачи… Кстати, крепостные стены были высотой от десяти до почти тридцати метров. Столица, однако, хоть и бывшая.
В первый же день на линейный корабль «Корнуоллис», на который перебрался Генри Поттинджер, прибыла из Нанкина делегация человек в двадцать. Обсуживал их Джон Моррисон, потому что я на «Немезиде» следовал вниз по течению реки за следующим кораблем британской эскадры. Как мне сказали позже, переводчик еле стоял на ногах, выглядел, хоть в гроб клади. Парламентеры сообщили, что Киенг будет со дня на день и что город сдается, но попросили не заходить в него. Так понимаю, в случае захвата Нанкина всплывет их вранье хуанди, и все вдруг останутся без голов. На следующий день приплыли на джонке двое, те самые, которых я обслуживал в Чженьцзяне, и предложили триста тысяч лянов серебра, если эскадра спустится километров на двадцать ниже по реке. Им отказали категорично, не уточнив, что уголь опять на исходе, и возвращаться сюда будет просто не на чем. На второй день они приплыли с предложением шестисот тысяч. Опять получили отказ. На третий предложили генерал-майору Хью Гофу встретиться с китайским коллегой того же уровня. В общем, затягивали время, как умели. Наверное, надеялись, что проблема каким-нибудь чудом рассосется сама собой.
Восьмого августа «Немезида» притащила на рейд Нанкина шлюп «Гиацинт», и мне передали приказ Генри Поттинджера утром прибыть на «Корнуоллис» для проведения переговоров с китайцами. Джон Моррисон опять слег. Я в шутку посоветовал врачу, лечившему его, сделать переводчику клизму из байцзю: может, и не выздоровеет, но переговоры проведет с огоньком.
На этот раз прибыл только один посол — тот самый пожилой китаец с треугольным лицом и буфаном серебряный фазан. Я встретил его у трапа.
После обмена приветствиями посол соизволил назвать свое имя Ванг Ксу.
Я тоже представился.
— Нет ли у вас друга из Хоуганя? — тихо спросил он.
— Есть, но, насколько я знаю, Линь Цзэсюй сейчас в опале, — ответил я и, упреждая предложение, от которого не смогу отказаться, добавил: — Если бы он был здесь, я бы помог ему и только ему, — после чего жестом пригласил проследовать в каюту командира корабля, которую сейчас оккупировал Генри Поттинджер.
Посол прибыл с грамотой, которую и зачитал в огромной каюте собравшимся там на совещание старшим командирам экспедиционного корпуса. В ней подтверждалось право Киенга, обладателя буфана первого ранга единорог и чрезвычайного уполномоченного хуанди Айсиньгёро Миньнина, вести переговоры с британцами об… уплате компенсации за сожженный опиум и отмене большей части торговых пошлин.
— Какой опиум⁈ Какие пошлины⁈ — возмущенно воскликнул Генри Поттинджер. — Они что, считают нас дураками⁈
Присутствовавшие в каюте старшие командиры тоже загомонили неодобрительно. Китайские церемонии уже начали раздражать их.
— Киенг уполномочен вести переговоры о заключении мирного договора или о торговых пошлинах? — задал я послу уточняющий вопрос.
— Сперва надо договориться о выплате компенсации и торговле, а потом перейдем к заключению мирного договора, — ответил Ванг Ксу, пытаясь изобразить улыбку на кислой морде, потому что без перевода понял реакцию британцев.
Я перевел свой вопрос и ответ китайского посла.
— Пусть катится к черту! — послал Генри Поттинджер. — Больше никаких переговоров! Готовимся к штурму города!
Грубый ответ варвара сильно расстроил воспитанного китайца.
По пути к трапу я из самых лучших побуждений тихо разжевал Вангу Ксу:
— Передай Киенгу, что у него есть шанс остаться без головы или, в лучшем случае, оказаться в ссылке, как Линь Цзэсюй, если он срочно не сообщит хуанди Айсиньгёро Миньнину, как на самом деле обстоят дела: что хунмао инцзипи захватят Наньцзин так же легко, как Чженьцзян, и что у вас всего несколько дней, пока они готовятся к штурму, чтобы заключить мирный договор, поторговавшись только по второстепенным пунктам. Иначе после захвата Южной столицы варвары пойдут на Северную, и тогда казнены будут все, кто не смог предотвратить это, и ты в том числе.
— Благодарю вас, господин Хо Уп! — низко поклонившись, произнес Ванг Ксу и медленно, неумело спустился по штормтрапу на плот из толстых желтоватых стволов бамбука, ошвартованный к левому борту линейного корабля.
С другой стороны плота стояла четырехколесная джонка, на которой посол прибыл на переговоры. Британцы уверены, что именно у них позаимствовали китайцы гребные колеса для судов, как и компас, и ракеты, и порох… Разве что на счет фарфора, шелка и особенно чая имеют смутные сомнения.
84
Десятого августа британцы начали подготовку к штурму Нанкина. На этот раз, учтя предыдущий горький опыт, когда последние подразделения оказались на берегу уже после окончания сражения, не спешили, высаживая по бригаде в день. От местных жителей узнали, что маньчжурские кварталы находятся в юго-восточной части крепости, где и решили нанести главный удар, несмотря на то, что там самые высокие стены. Собирались заложить пороховую мину у ворот, благо трофейного пороха было много, и разнести их. Передовые дозоры донесли, что ворота открыты, через них снуют туда-сюда мирные жители.
Штурм был назначен на четырнадцатое августа. За пару часов до начало его к линейному кораблю «Корнуоллис», который переместился ближе к крепости и встал на якоря так, чтобы огнем бортовых пушек поддержать атакующих, подошла четырехколесная джонка с Ванг Ксу, который нижайше попросил подождать до следующего утра, когда Киенгу прибудет грамота от хуанди Айсиньгёро Миньнина с полномочиями
