Клётному и Константинову повезло. Приговоренные к двадцати годам тюрьмы и пяти – поражения в правах за шпионаж, после суда они немедленно были затребованы чекистами и отправлены в Читу, где не только до конца войны, но и долгое время после нее – пока в нашем плену находились японские военные – работали переводчиками. Освобожденные, как и японцы, в 1956 году, Клётный и Константинов расстались. Первый остался в Чите, но, тяжело больной, прожил на свободе всего три года. Второй вернулся в Москву, успешно устроился на работу, завел семью. Много общался с Романом Кимом – им было о чем вспомнить и что обсудить. Когда в мае 1967 года Роман Ким скончался, Константинов забрал у его вдовы завещанный ему чемодан японских книг. Воспользоваться ими не сумел: тем же летом поехал в первую с 1933 года «спецкомандировку» в Японию, а вернувшись, через несколько дней умер от инфаркта в московском троллейбусе.
Что же касается остальных людей, упомянутых в этом рассказе, то судьбы большинства из них известны лишь в общих чертах. Но то, что известно, как раз и дает возможность понять, почему начальство Рихарда Зорге в Разведупре после 1937 года с такой настороженностью, с таким испугом относилось к его донесениям, не верило ему и боялось принять хоть какое-то решение. Ведь каждый самостоятельный шаг, любая инициатива могли поставить этих людей в список фамилий, упомянутых в этой главе:
ПОКЛАДОК Михаил Кириллович (М. И. Асик), военный разведчик, японовед. Арестован в 1937 году, РАССТРЕЛЯН;
МАЦОКИН Николай Петрович, японовед, агент Иностранного отдела ОГПУ. Арестован в 1937-м, РАССТРЕЛЯН;
КРЫЛОВ Василий Николаевич, японовед, военный разведчик. Арестован в 1937-м, РАССТРЕЛЯН;
БОГОВОЙ Василий Григорьевич, военный разведчик. Арестован в 1937-м, РАССТРЕЛЯН;
МАМАЕВ Иван Кириллович, военный разведчик, синолог. Арестован в 1937-м, в 1938-м УМЕР ПОД ПЫТКАМИ;
ГУЩО Петр Антонович, военный разведчик, японовед. Арестован в 1937-м, РАССТРЕЛЯН;
ГОРБШТЕЙН Григорий Соломонович, японовед. Арестован в 1937-м, РАССТРЕЛЯН;
ЛЕЙФЕРТ Андрей Алексеевич, японовед, военный разведчик. Арестован в 1937-м, РАССТРЕЛЯН;
ЖУКОВ Дмитрий Петрович, японовед. Арестован в 1937-м, РАССТРЕЛЯН;
МАНЗГУР (Язгур) Борис Израилевич, японовед. Арестован в 1940-м, РАССТРЕЛЯН;
КОНРАД Николай Иосифович, японовед. Арестован в 1938-м, ОСВОБОЖДЕН в 1941-м;
МЫЛЬНИКОВ Герман Яковлевич, военный разведчик. Арестован в 1938-м, РАССТРЕЛЯН;
КРАСНАЯ (Старке) Елена Адольфовна – разведчик, арестована в 1937-м, РАССТРЕЛЯНА.
ЛОЯ (Туркс) Ян Вилюмович – латышский стрелок, подпольщик с дореволюционным стажем, журналист, редактор. Затем – ученый-лингвист, автор русско-латышского словаря.
* * *
Дела всех репрессированных из этого списка после ХХ съезда КПСС были пересмотрены. КГБ при Совете министров СССР произвел проверки содержащихся в них сведений, в том числе их собственноручных признаний, материалов очных ставок, представленных «доказательств», и на основании вновь полученных данных эти люди были реабилитированы. Все. А выживший заместитель Покладока, еще один гонитель Зорге Михаил Сироткин написал замечательно хвалебное заключение о своем бывшем подопечном: «Опыт организации и деятельности резидентуры “Рамзая”». Времена сменились, а с ними сменились и мнения.
Возвращение «Рамзая»
Экспонат № 73
Дело № 34-А/2-б/7 ГРУ ГШ ВС СССР о Р. Зорге, копия
История рассекречивания Рихарда Зорге в Советском Союзе описана не раз и не два, ибо она привлекательна, как детектив.
Претендентов на звание первосказителя о Зорге, поведавшего о нем самому первому секретарю ЦК КПСС Никите Сергеевиче Хрущеву или хоть опосредованно – через Гагарина, например, – хоть отбавляй. Проверить их рассказы трудно – сообщали-то ведь устно, протоколов не вели. Хотя, конечно, где-то лежит еще и ждет своего часа самый первый протокол сообщения официального – того самого, в котором записано, как один человек сказал другому – тому, от которого все зависело: «Был такой товарищ Зорге. Может быть, настало время рассказать о нем нашим людям?»
Время настало давно, и тянуть дальше было нельзя – о Зорге весь мир знал с конца 1940-х годов. Шли на экранах кинокартины. Ставились спектакли (только в Японии – сразу несколько), писали книги, проводили выставки, и этому не было конца. Не знали о Зорге только на его родине – в Советском Союзе. Да и то незнание это было относительным. Ученик Романа Кима по контрразведывательной линии, позже долгие годы курировавший Институт востоковедения полковник КГБ в отставке Алексей Алексеевич Кириченко рассказывал мне, как однажды в начале 1960-х годов Ким в этом институте выступал. Между делом упомянул и Зорге – как гениального советского разведчика, о котором когда-нибудь обязательно узнают советские люди, сравняясь таким образом в правах с людьми несоветскими. На Кима немедленно поступил донос в КГБ. Писала женщина, до войны работавшая в одной из советских миссий в Китае. Она встречалась с Зорге лично, знала его как члена НСДАП и «фашистского газетчика». Возмущенная свидетельница требовала принять меры против профессора Кима, якобы популяризирующего нацистских ублюдков. Адресаты доноса правду уже знали – тот же Ким регулярно переводил для руководства КГБ материалы японской прессы. Наказывать его, конечно, не стали, но и сделать ничего не могли: «Не пришло еще время, товарищи». Все изменилось только летом 1964 года, и мы действительно до сих пор не знаем точно, с чего все начиналось, кто стал первым, кто произнес в этой истории «а». А вот по поводу «б» недавно появилась некоторая ясность.
Только что рассекреченные материалы Российского государственного архива новейшей истории (РГАНИ) свидетельствуют о том, что бывший в 1964 году главный редактор газеты «Правда» товарищ Павел Алексеевич Сатюков 1 сентября обратился к заведующему Общим отделом ЦК КПСС Владимиру Никифоровичу Малину с просьбой разрешить опубликовать в «Правде» очерк о Рихарде Зорге, тем более что предварительная подготовка к этому уже была проведена и увенчалась положительным вердиктом:
«…Фактическая сторона этого материала проверена работниками КГБ. Товарищ Семичастный В. Е. считает целесообразным опубликование материала, особенно в связи с тем, что в ближайшее время на экраны советских кинотеатров выйдет французский фильм о Зорге».
Получается, что к 1 сентября фильм о Зорге был уже разрешен, но рассказывать о его герое все еще было нельзя – надо признать, довольно глупая ситуация. И очевидно, что путь к рассекречиванию начался именно так – когда советские бонзы узнали, что снят правильный фильм, не вражеский, а кино – «важнейшее из искусств», и с этим надо что-то делать. Когда началась подготовка к публикации и проверка КГБ, неясно, но еще 13 августа 1964 года на пороге дома Исии Ханако в Токио появились корреспондент «Правды» Всеволод Владимирович Овчинников и обозреватель той же газеты Виктор Васильевич Маевский в сопровождении известного ученого-слависта Кимура Хироси и Каваи Тэйкити – бывшего субагента Зорге, а в послевоенные годы агента американской разведки.
Собственный корреспондент газеты «Правда» в Японии Всеволод Овчинников потом вспоминал: «Летом 1964 года в Японию прилетел политический обозреватель “Правды” Виктор Маевский. Он рассказал, что на даче у Хрущева показывали французский детектив “Кто вы, доктор Зорге?”. После фильма Никита Сергеевич риторически изрек: “А разумно ли мы поступаем, что открещиваемся от такого выдающегося разведчика?..”». Получается, стратегическое решение
