Но все это различие между Хомяковым и Лермонтовым будет ясно позднее, а пока Софья Николаевна пытается как-то объяснить для себя нового знакомца, «поставить его на полочку».
Лермонтов постоянно бывает у Карамзиных на вечерах — на именинах Лизы и просто так. 13 сентября — важное семейное событие у родственников Лермонтова. Елизавета Аркадьевна Верещагина, приехавшая накануне из Москвы в Петербург вместе со своей воспитанницей Машей Ловейко, Е. А. Столыпиной и Акимом Акимовичем Хастатовым, посетила в Царском Селе Афанасия Алексеевича Столыпина. В письме от 28 сентября 1838 года она подробно отписывала дочери Александре Михайловне Хюгель (Сашеньке Верещагиной): «На другой день приезда нашего прислали звать нас провожать Афанасия Алексеевича в Царское Село, куда он накануне всей семьей выехал… Итак, мы в два часа пополудни — сестрица, Маша, я и Яким Хастатов — пустились по железной дороге и в 36 минут были там. Обедали вся семья, все Аркадьевичи и, разумеется, и Атрешковы, Елизавета Алексеевна, Миша. Представь себе, Елизавету Алексеевну по железной дороге, насилу втащили в карету, и она там (в Царском Селе) три дня жила. Итак, все обедали с обыкновенным тебе известным шумом, спором Афанасия. А Философов не обедал, а так приходил… Очень много смеялись и, как ты знаешь, спорили, кричали… Из Царского отправились опять в 10-ть часов вечера по железной дороге. Нас из дворца отвезли в придворной линейке до галереи, это довольно далеко от дворца, где наши живут. Поехал с нами Николай Аркадьевич, Яким Хастатов, и Миша Лермонтов проводил нас и пробыл с нами до время отъезда».
Ох, бедная бабушка. Она так боялась железной дороги! Известно ведь, что и Мишеньке она запрещала по железной дороге ездить — только лошадьми…
Наконец светская жизнь Лермонтова на некоторое время прервалась. 22 сентября по приказанию великого князя Михаила Павловича за очередную гусарскую шалость нашего поэта посадили под арест. Это вызвало ужасный переполох. 27 сентября 1838 года Софья Николаевна Карамзина сообщала своей сестре, Мещерской: «В четверг мы собрались на репетицию в последний раз… Вы представляете себе, что мы узнали в это утро, — наш главный актер в двух пьесах Лермонтов был посажен на пятнадцать дней под арест великим князем из-за слишком короткой сабли, которую он имел на параде». Маёшка сорвался — напроказничал… 25 сентября спектакль и «Карусель» все же состоялись, но без Лермонтова, «…бедной Лизе недоставало Лермонтова, которого заменили неким гусаром Реми», — вздыхала Софья Андреевна.
А герой дня пишет с царскосельской гауптвахты А. И. Философову:
«Дорогой дядя, осмеливаюсь умолять вас ходатайствовать обо мне в деле, которое вы один можете устроить, и я уверен, что вы не откажете мне в вашем покровительстве. Бабушка опасно больна, настолько, что не смогла даже написать мне об этом; слуга пришел за мною, думая, что я уже освобожден. Я просил у коменданта всего несколько часов, чтобы навестить ее, писал генералу (М. Г. Хомутову, командиру л. — гв. Гусарского полка. — Е. Х.), но так как это зависит от его высочества, они ничего не могли сделать.
Пожалейте, если не меня, то бабушку, и добейтесь для меня одного дня, ибо время не терпит.
Мне нет нужды говорить вам о моей признательности и моем горе, так как ваше сердце вполне поймет меня.
Преданный вам всецело М. Лермонтов».
«Миша», конечно, наделал переполоху. Далась ему эта «слишком короткая сабля» — надо было злить великого князя! Елизавета Аркадьевна Верещагина пишет дочери: «…третьего дня вечер у Арсеньевой — Мишино рожденье. Но его не было, по службе он в Царском Селе, не мог приехать… Нашей почтенной Елизавете Алексеевне сокрушенье — всё думает, что Мишу женят, все ловят. Он ездил в каруселе с Карамзиными. Но это не Катенька Сушкова. Эта компания ловят или богатых, или чиновных, а Миша для них беден. Что такое 20 тысяч его доходу? Здесь толкуют: сто тысяч — мало, говорят, petite fortune. А старуха сокрушается, боится beau monde».
Баронессе Хюгель — бывшей «Сашеньке» — рассказывают малейшие подробности из жизни «Миши», ведь ей все это очень интересно и драгоценно. «Миша Лермонтов сидел под арестом очень долго. Сам виноват. Как ни таили от Елизаветы Алексеевны — должны были сказать. И очень, было, занемогла, пиявки ставили. Философов довел до сведения великого князя Михаила Павловича, и его (Лермонтова) к бабушке выпустили. Шалость непростительная, детская». Но время, проведенное под арестом, не пропало даром. Е. А. Верещагина пишет далее: «…зато нарисовал прекрасную картину масляными красками для тебя — вид Кавказских гор и река Терек и черкесы — очень мила. Отдал для тебя, говоря мне, чтоб я теперь взяла к себе, а то кто-нибудь выпросит и не соберется нарисовать еще для тебя. Итак, она у меня, довольно большая. Но обещал еще тебе в альбом нарисовать».
Эта картина действительно была отвезена Александре Михайловне в мае 1839 года.
Следовало отблагодарить и генерала Философова, хлопотавшего за Мишу. Бабушка отправила ему рисунок карандашом и картину работы Лермонтова — кавказские пейзажи, нарисованные им по возвращении с Кавказа. В сопроводительном письме Елизавета Алексеевна пишет: «Любезнейший и достойный любви Алексей Ларионович. Вам хотелось иметь картинку рисования Миши, посылаю вам с бюста рисованную карандашом; а как говорят, что старухи любят хвалиться детьми, думаю от того, что уже собою нечем хвалиться, то посылаю вид Кавказских гор, он там на них насмотрелся и, приехав сюда, нарисовал. Заболотский (художник, написавший, кстати, отличный портрет Лермонтова) очень хвалил эту картину, и мне хотелось, чтоб у вас была хорошая картина его рисования. С чувством искренней любви остаюсь вам покорная ко услугам Елизавета Арсеньева».
* * *
Лермонтов был выпущен с гауптвахты только 10 октября из-под ареста и на следующий же день вместе с Софьей Николаевной Карамзиной по железной дороге приехали из Царского Села в Петербург.
«Во вторник утром (11 октября) я совершила очень приятное путешествие по железной дороге с… бедным Лермонтовым, освобожденным, наконец, из-под 21-дневного ареста, которым заставили его искупить маленькую саблю: вот что значит иметь имя слишком рано знаменитым!» — писала Софья Николаевна сестре.
А Лермонтов действительно знаменит. Закончен «Демон» — и читается в салонах.
«Демон»
Лермонтов начал писать эту поэму в четырнадцатилетием возрасте и возвращался к ней на протяжении всей жизни. Несмотря на многочисленные переделки, первая строка — «Печальный Демон, дух изгнанья» (1829) — сохранилась в неизменности.
Первый набросок 1829 года содержал, как мы помним, всего 92 стиха. К началу 1830 года относится вторая редакция, заключающая уже законченный очерк «Демона». В третьей (1831) и пятой редакциях (1832–1833) Лермонтов постепенно развертывает образы Демона и монахини, расширяет описания, совершенствует стих. По сути дела, все эти три законченные юношеские редакции являются вариантами одной. Однако между переходами от редакции к редакции у Лермонтова возникали иные замыслы, связанные с тем же героем. Незадолго до создания третьей редакции он сделал запись: «Memor: написать длинную сатирическую поэму: приключения демона» (1831).
