нас в темноту, следуя за Виком и Оскаром. Хаэль шел сзади.
Мы направились прямо к лестнице и наверх. На протяжении всего времени я думала, не упадем ли мы насмерть.
Это место призрачно красиво внутри, но очевидно не подлежало спасению. Это не то место, куда ты переезжаешь с надеждами, мечтами, небольшим бюджетом и с видеороликами на YouTube о том, как сделать все своими руками. Нет, нет, это место — оболочка, с дырами в потолке и полу, в которой солнечный свет струится вниз и освещает сухие коричневые листья. Технически, все еще осень, но зима близко.
В этом жутком, старом доме холодно даже в моей кожаной куртке. Я думаю об этом, о моей кожаной куртке, пока парни ведут меня вниз по коридору и…в комнату, где старый джентельмен привязан к стулу.
О.
Черт.
— Кто это? — спросила я, пока парни встали вокруг своего заключенного, как демонические боги, проводящие темный ритуал.
Но я уже знала, кто это. Я лишь хотела их услышать.
— Это, — сказал мне Вик, кладя свои руки на плечи мужчины и немного встряхнув его. — Это Тодд Кушнер, — Виктор одарил меня очередной анти-улыбкой, а затем выпрямился, опустив руки. — Он в наушниках, — объяснял он, указывая на мужчину с завязанными глазами со слишком идеальной кожей.
Это была единственная вещь в Тодде, которая меня удивляла, насколько гладкой была его кожа, как у младенца. Может он на самом деле черпал молодость своих жертв.
Как бы там не было, его молодость совсем ему не идет.
— Вик должен был сказать, что в наушниках звучит громкая музыка. Если быть точнее, группа «I Prevail», — поправил Каллум, упоминая одну из своих любимых групп.
Стоит мне услышать песню «Gasoline», я вспоминаю парней Хавок. Она им подходит из-за ее атмосферы.
— Что он здесь делает? — спросила я, обходя Тодда, отмечая, что он тоже наложил в штаны от страха.
Разве это не иронично, как некоторым монстрам становится страшно, когда приходит их время быть жертвой? У меня чувство, что парни Хавок не съежились бы так, описались на себя от страха и скулили, как подбитые собаки.
Ни за что, блять, на свете.
— Тебе решать, — сказал мне Вик, наблюдая, как я заканчиваю свой круг и останавливаюсь рядом с Оскаром
Не то, чтобы я забыла сказанное мне его боссом. «Если бы у них был шанс, каждый из них попытался бы отобрать тебя у меня…Даже. Оскар». Хмм.
Он отошел от меня, что на самом деле дало мне всю нужную информацию.
Я посмотрела на Оскара, и его очки сверкнули, когда он поднял их наверх по носу, одновременно отмахиваясь от меня. Если я совсем не волную его, он бы не отошел вот так. Это эмоциональный ответ, который заставляет меня задуматься, что бы я сделала, если достаточно сильно надавлю на него.
Мой разум вернулся в тот момент в коридоре, когда я настаивала на том, чтобы коснуться его галстука, пока он наконец не позволил мне.
— Мы можем сказать Эрику, что похитили его отца, — предложил Каллум, пожимая плечами, когда заснул руки в карманы своих черных шорт-карго. — Но мы думаем, что ему плевать жив его отец или мертв. Поэтому, лучшем вариантом будет использовать Тодда, чтобы убедить Эрика прийти сюда.
Я могу только представить, какие пытки они подготовили для Кушнеров.
Мне не нужно объяснять, что случилось со мной там. Они знают. Я рассказала всем, когда мне было тринадцать. Рассказала все.
— Мы думали, ты могла бы помочь с телефонным звонком, притвориться, что ты девушка, которую Тодд подобрал Эрику, — добавил Аарон, и я слегка скорчила лицо.
Интересно, не страдаю ли я опять от своего посттравматического стрессового расстройства? Мне никогда не ставили диагноз, но опять-таки, чудаки и шарлатаны не вписываются в бюджет того, у чьей младшей сестры нет обуви без дырок.
Мне, наверное, стоит подкопить немного этих денег и купить ей обувь. Старая Бернадетт закапывала эти деньги, та была Бернадетт, которая куда больше напугана, чем осознавала. Сейчас все изменилось.
— То есть, мы используем мой голос, чтобы заманить извращенца к особняку с приведениями на окраине Оак Парка? — спросила я, качая головой. — Если он выберет противостоять своим извращениям, он выйдет свободным и чистым. Если же нет, он будет страдать, что-то типо такого?
— Ну, я бы не заходил так далеко, — сказал Хаэль, ухмыляясь мне. — Если он противостоит, то мы просто достанем его позже. Вот, собственно, и все.
Я остановилась напротив Тодда, и затем потянулась, чтобы вынуть наушники. Я положила их в свой карман и затем вытерла мокрую рвоту с его подбородка, кривя свои губы, а затем вытираю руки о переднюю часть отвратительного белого платья, которое на мне надето. Оно выглядит как из «Abercrombie and Fitch»[]. Я не чувствую себя собой без своей обычной одежды.
— Послушайте меня, — начал Тодд, немного заикаясь, когда крутил головой, словно он на самом деле мог что-то видеть сквозь черную повязку. — Вам нужно покаяться. Еще не поздно. Иисус всегда может простить грешника.
Каллум схватил Тодда за волосы, дергая его за голову, и приставил кончик своего ножа — того же, которым он зарезал Кали — к его горлу. Кэл даже не выглядел несчастно, делая это. Вообще-то, он улыбался.
— Подождите, подождите, подождите, — умолял Тодд, но по тону его голоса понятно, что он не полностью осознал всю искренность своей опасности. — Если вы поклоняетесь Господу, то вы получите искупление. Если поклоняетесь дьяволу, то вы сгорите.
Виктор издал странный смех, когда он сделал круг и встал около меня.
— Я не склонюсь перед Сатаной, как не склонился бы перед Богом, — сказал Вик, помещая новую сигарету между своими губами. Я уставилась на него, и он перевел свой темный взгляд на меня. Мы внезапно увлеклись друг другом, и моя голова пошла кругом. «Он звучал слишком горячо, когда говорил это», — подумала я, отводя свой взгляд и переводя его на Тодда. — Стоит постараться лучше, извращенец. Думаешь, Господь захочет видеть в своем королевстве того, кто трахает детей, также как он хотел бы видеть таких мудаков, как
