— Ты этого хочешь, да? Чтобы мы все друг друга поубивали? Но если мы умрем, кого ты хоронить будешь? Останешься одна в мертвом мире. Не боишься заскучать?
Фильярг не мог отстраниться от слов девчонки, как и выкинуть из головы опасения о душевном здоровье будущей королевы, но мир внезапно сошел с ума, ответив.
Столбами — в разных позах — застыли мертвецы. По земле побежал серый — точно пеплом присыпали — иней. Воздух загустел, став напоминать ледяное желе, и из стены тумана к ним шагнула тень. Она упала до земли, потом выросла, обрела форму, оставшись серым сгустком. Мимо Фильярга, дернувшегося было Шестого, к Майра проплыл — не касаясь камней — ее белесо-серый двойник.
Глава 19ч2
Фильярг ощутил, как тело застывает, холод сковывает члены. Все, что он мог сейчас — это хлопать глазами и наблюдать. Ну еще, конечно, призвать огонь, но Первый строго погрозил кому-то из охраны, шепотом запретив:
— Не высовываться, — и отдельно Шестому: — Не вмешивайся.
Серая Майра застыла напротив живой и сильно бледной. Фильярг с раздражением подумал, что все стихии, вне зависимости от их источника, обожают копировать собеседника. Прям помешаны на этом.
Кто перед ним он примерно догадывался. Связал между собой могильный холод, ходячих мертвецов и жертвоприношения.
К смерти в Асмасе относились с почтением, считая волей Девятиликого, но кто-то, похоже, решил выдвинуться на первую роль. Приспешников себе завел. Культ создал. На войну толкнул. Неужели смерть позавидовала отношениям огня и остальных стихий с людьми? Решила, что она тоже так может? Но зачем ей живые? Фильярг решительно не понимал мотивов собирательницы душ.
Мир застыл в тягостном молчании. Ветер и тот стих, не смея дуть. Сам Фильярг дышал через раз, боясь спугнуть начавшийся беззвучный диалог между Майрой призрачной и настоящей. Две фигуры приковали к себе взгляды всех без исключения мужчин: живых и мертвых. Шестое чувство подсказало Фильяргу, что именно сейчас решается судьба битвы. Двумя девчонками… Одна из которых смерть, а вторая еще даже совершеннолетия не достигла.
Кайлес был бы в восторге, — мелькнула мысль, — битва мечей сменилась битвой умов и характеров. С другой стороны, чем победить ту, которую и победить невозможно, только заставить отступить. Впрочем, даже отступив, смерть все равно вернется. Рано или поздно. Такова конечность человеческой жизни.
«Так это ты посмела мне бросить вызов, дитя?», — голос в голове был чистым, мелодичным и звонким. Насмешка искрилась в нем, точно солнце в сосульках, свисающих с крыш. И Майра успокоилась. Перестала стискивать ладони в кулаки. Расслабила сжатое пружиной тело. Смело посмотрела в такое знакомое лицо. Жаль только глаз не было. В пустых провалах клубился туман, а по нему не поймешь, что думает двойник.
«Не боишься?» — искренне удивилась смерть.
«Сначала боялась, — пожала плечами Майра. — Особенно, когда ты красноглаза к себе забрала. И хотела еще кого-нибудь забрать. Потом поняла, что это не ты. Ты просто приходишь туда, куда тебя зовут и забираешь душу, чтобы та не плутала без тела».
«Так это ты, — протянула озадаченно смерть, — та, которая часто стояла у меня на пути в том смешном королевстве огня. Не люблю его, — откровенно поделилась смерть, — слишком горячо. В пылком сердце редко встретишь страх, а нет страха, нет и уважения».
«Асмасцы самый храбрый народ на свете», — с гордостью подтвердила Майра.
Смерть фыркнула. Взметнула призрачным рукавом, и девушку обдало волной холода.
«Храбрецы смертны и умирают чаще остальных, поверь мне».
Майра согласно склонила голову. Кто она, чтобы спорить со смертью в вопросах сбора душ.
«Но зачем тебе это? Столько душ сразу? Какой в этом смысл?»
Майра указала на застывших в разных позах мертвецов.
Смерть помолчала. Скопировала жест девушки, поправив прическу. Голос в голове сделался раздраженным.
«Чтобы выжить, эти глупцы решили сделать меня богиней, — и смерть пренебрежительно фыркнула, явно не одобряя такой ход, — будто я могу вернуть их прошлую жизнь, восстановить дома и принести тех, чьи души уже забрала. Но я не учла того, что вы, люди, крайне изобретательны, особенно в том, что касается выживания. Они научились качать силу из убийств. Использовать ее для собственного могущества. Не взяли в расчет одного: такая сила восполняется только смертью. Чтобы поддерживать себя им нужно постоянно убивать».
«Разве не этого ты хотела?» — посмела спросить Майра.
«Дитя, — и туман посмотрел на нее с иронией, а может Майре так только показалось, — мне важна каждая душа. Ее мысли перед концом. Ее чувства. Особенно страх. Но и храбрецы, смотрящие мне в лицо, тоже важны. Они бывают забавны. Я столько душ через себя пропустила… Не думаешь, что меня можно считать знатоком?»
Ответа на этот вопрос Майра не знала. Она вообще ничего не знала о том, как отделяется душа от тела, как это — чувствовать на себе поцелуй смерти — и куда та отправляется дальше. В религии много говорили о жизни за гранью, но вопросов от этого меньше не становилось.
Спросить бы, — мелькнула мысль, но Майра постеснялась лезть туда, куда и заглядывать было страшно. Не сказать, что Майра не боялась смерти. Боялась. Но привыкла чувствовать на коже ледяное дыхание и ловить ни с чем не сравнимый аромат. А еще научилась мысленно прогонять незваную гостью. И пусть никто ей не верил, даже наставник, но Майра знала — ее усилия не напрасны. Несколько жизней она спасла.
Ее ответ смерти и не понадобился.
«А когда работы становится слишком много, к ней теряется интерес. Пусть я и бессмертна, но устать тоже могу!» — и туман глянул с вызовом, мол, только попробуй усомнись.
Майра и не думала сомневаться. Успела убедиться, стихии часто копируют человеческие эмоции, повторяют какие-то действия, пусть и совершенно чуждые для них. Эмоции — вот, что важно. Они позволяли ощутить остроту жизни тем, кто не имел ни тела, ни души и кто жил бесконечно долго.
«Но и остановить их не могу. Привязалась к ним. Пусть
