чтобы они не знали больше слёз. Я скрещу шпагу со всеми скорняцкими ножами нашего города. Я либо освобожу бедняжку Рексика, либо умру со скорняцким ножом в груди и вашим именем на устах.
— Ах, как это благородно! — вскричала дама. — Прямо как в романе, какое чистое сердце бьётся в груди такого молодого человека.
С этими словами она вскочила из кресла, подбежала к Пиноккио, и крупный бюст женщины коснулся щеки мальчика, её нежные руки обвили его шею, и он чуть не потерял сознание от удовольствия, почувствовав благоухание её тела и запах её духов.
— Найдите, найдите моего Рексика, мой юный герой, — шептала красавица, — и можете рассчитывать на самую немыслимую награду, которую может дать дама своему герою.
— И даже на поцелуй ваших прекрасных губ? — спросил Пиноккио со сладострастным придыханием.
Синьора Анжелика немного отстранилась, чтобы пристально и даже с укоризной посмотреть на него. После чего произнесла:
— Вы чересчур скромны, мой юный герой. Ваш будущий подвиг достоин более щедрого вознаграждения.
— Ах, как вы прекрасны, — произнёс Пиноккио, переживая бурю в душе. — Клянусь вам, я освобожу всех пуделей нашего города или умру, — тут он умолк и опустил голову.
— Что с вами, Пиноккио? — спросила синьора Анжелика.
— Я думаю, как спасти вашего пуделя. И вижу, что сделать это будет непросто, — отвечал наш герой. — Настолько непросто, что мне придётся просить вас об одной услуге.
— Вам будут нужны деньги? — сразу догадалась Анжелика, и острая холодная иголочка кольнула её сердце.
— Деньги? Нет, зачем мне деньги, я не нищий.
— А что же? — удивилась красавица.
— Нужно, чтобы ваш муж опубликовал одну статью, которая развяжет мне и моему другу, полицейскому офицеру, руки для борьбы с пуделеубийцами.
— Ах, какая безделица, — успокоено вздохнула синьора Малавантози. — Конечно, он опубликует всё, что надо.
— Извините сударыня, но вот в этом я не уверен, — возразил Буратино. — Конечно, трудно отказать такой красавице, как вы, но, насколько я знаю, синьор редактор очень принципиальный человек, у которого с моим другом Стакани отношения не складываются.
— Как интересно, а не тот ли это околоточный, который задержал моего суженого в борделе с репортёром Понто, когда они делали обличительный материал о наших публичных девицах?
— Именно тот, — кивнул Пиноккио, — поэтому я и боюсь, что синьор редактор не пропустит нужной статьи, даже если его будете просить об этом вы.
— Не пропустит? — спросила синьора Анжелика и улыбнулась. — Вы меня недооцениваете, юноша. Если надо, он напечатает статью, в которой будет написано, что он подлец. Если, конечно, я его об этом попрошу.
— Я бы тоже не смог отказать такой женщине, — произнёс Пиноккио.
— Не волнуйтесь об этом, мой герой. Мой лысый котик у меня вот здесь, — красавица сжала свой прелестный кулачок. — И когда речь идёт о моей собачке, пусть этот плешивый, жирный осёл только посмеет не напечатать.
Всё это было сказано с таким жаром, с такой уверенностью, что Буратино понял: статья — дело почти решённое.
— Тогда не буду больше вас задерживать, — произнёс он, — и докучать вам. Я иду спасать вашего Рексика. А статью редактор пусть возьмёт у Понто, я с ним об этом договорюсь. И последняя просьба, — сказал Буратино, немного конфузясь.
— Какая же? — красавица широко открыла глаза.
— Вы позволите поцеловать мне вашу руку?
— Это аванс моему рыцарю, — отвечала, протягивая руку для поцелуя.
И Буратино поспешил к Стакани. Он бежал по улице в чужом костюмчике и видел, как глядят на него люди.
— У меня всё получилось, — шептал мальчишка, улыбаясь, — кареглазка будет нашей. А может, даст Бог, и синьора редакторша. Ах, как же она хороша. Так и укусил бы за что-нибудь мягкое.
Тая от предчувствий и приятных мечтаний, он влетел в кабинет околоточного, где тот отчитывал двоих полицейских. Стакани удивлённо посмотрел на парня, которого до сих пор в таком костюме не видел, перестал отчитывать подчинённых и спросил:
— Чем обязан, сударь?
— Радостные вести, — произнёс Буратино.
— Вы оба, — скомандовал Стакани, — кру-у-гом! Шагом ма-арш! — и когда подчинённые вышли, офицер устало уселся в кресло, закурил и вопросительно уставился на пацана: — Ну, излагай.
— Часы куплены, посланы полицмейстеру анонимом, улики завтра будут, статья в газете обеспечена.
— Врёшь? — не поверил Стакани.
— Обеспечена-обеспечена, — уверял его Пиноккио.
— Я про часы, — уточнил околоточный.
— Не волнуйтесь, с часами всё в порядке.
— Украл, что ли? — всё равно не верил Стакани.
— Вот чек из магазина, оплачены вместе с доставкой. Идите и хоть сейчас получайте.
Его благородие недоверчиво повертел чек в руках и восхищённо мотнул головой:
— Ну, ты мастер.
— Часы — заслуга небольшая, — не без гордости заявил Буратино. — А вот со статьёй пришлось повозиться. Очень уж нудные люди эти журналисты. К ним, как и ко всем творческим личностям, нужен индивидуальный подход. Кому пришлось денег пообещать, а кому пообещал, что ногу сломаю. В общем, напарился с ними.
— Ты знаешь, Джеппетто, — произнёс офицер, — я в тебя начинаю верить. Вот сижу, гляжу на тебя и верю, как дурак. Вон ты весь какой ловкий да прыткий. И костюмчик у тебя новый, прямо картинка, и чек на часы, и статья, и улики. Мне бы радоваться, а меня что-то страх берёт. Потому что не знаю, чем вся эта твоя ловкость кончится.
— Всё будет хорошо, — улыбнулся Буратино.
— Молю Бога, — не улыбался Стакани.
— Да бросьте. Вот завтра начнём операцию, и вы во всём убедитесь. И начальство будет довольно, и отклики в прессе будут такие, что зачитаетесь.
— Молю Бога, — опять произнёс Стакани.
— Готовьтесь, — сказал Буратино и вышел.
Теперь он побежал в берлогу, так как ему нужно было срочно готовить улики. И сделать ещё массу нужных и неотложных дел, которые за него всё равно никто сделать не может.
Пиноккио вернул костюм мальчишке и облачился в свою рванину. После чего умник был вознаграждён одним сольдо и выпущен на свободу.
— Рокко, — начал Буратино, налегая на остатки еды, которые ему оставили друзья, — у вас с Серджо ночью будет работа.
— Мы готовы, —
