Ваш странный приятель мне благоволит.
– Ещё бы он тебе не благоволил! Особенно после того, как ты решила его неразрешимую проблему.
Стэф вопросительно посмотрел на Веронику, приподнял брови.
– Нашего долговязого хотели вытурить из его подвала, – пояснил Гальяно. – А Вероника всё порешала.
– На каком уровне порешала? – поинтересовался Стэф.
– На всех доступных. – Вероника поправила свой «совиный» гребень.
– И на том? – Стэф указал пальцем вверх.
– Не пришлось. Просто я совершенно случайно оказалась знакома с его оппонентом.
– Совершенно случайно, – задумчиво повторил Стэф. – Вероника, меня не перестаёт поражать широкий круг твоего общения.
– Меня тоже! – поддакнул с заднего сиденья Гальяно. – Зато благодаря Нике, у нас в «Тоске» теперь пожизненная скидка.
– Сколько процентов? – усмехнулся Стэф, памятуя о легендарной прижимистости Жертвы.
– Целых пять! – сказал Гальяно.
– Щедро!
– И безлимит на его фирменные огурчики!
– Ошеломительно! А где Феня с Аресом?
– Так уже в «Тоске». Там сегодня концерт.
– Снова юные дарования? – спросил Стэф.
На самом деле ему не хотелось никаких концертов. Ему хотелось посидеть с друзьями и не отвлекаться на очередного протеже Жертвы.
– Ну, это как водится! – Гальяно развёл руками, а Вероника многозначительно фыркнула.
– А может тогда в «Тоску» в другой раз? – спросил Стэф, уже понимая всю тщетность этой попытки.
– Ничего не выйдет. Аграфена уже забронировала нам столик. Мужайся, Туча! – сказал Гальяно и похлопал Стэфа по плечу.
В «Тоске» их уже ждали. И не только Арес с Аграфеной, но и сам хозяин заведения. Жертва обменялся с Гальяно и Стэфом сдержанными рукопожатиями, а перед Вероникой рассыпался в витиеватых и не слишком умелых комплиментах и даже с несвойственной ему страстью припал к ручке. Поверх лысой макушки Жертвы Гальяно и Стэф обменялись многозначительными взглядами, осмотрели мрачное нутро заведения. Аграфена и Арес ждали их за уединённо стоящим столиком и с нескрываемым интересом наблюдали за манёврами Жертвы. Уж больно манёвры эти были ему несвойственны. Хозяин «Тоски» славился своей мизантропией и нелюдимостью, которые, впрочем, нисколько не мешали успешности его бизнеса. Проявления искреннего радушия были Жертве не просто несвойственны, а чужды. Стэф давно перестал гадать относится подобное поведение к особенностям личности или является хорошо просчитанной бизнес-стратегией. Ему нравилась здешняя атмосфера и здешняя стряпня. Этого ему было вполне достаточно. Ради этого он даже был готов потерпеть выступления юных дарований и непризнанных гениев, которых Жертва пригревал под своим крылом и которым каждую субботу отдавал грубо сколоченную, похожую на эшафот сцену. В каком-то смысле для некоторых эта сцена и была эшафотом. Публика в «Тоске» была так же строга и мизантропична, как и её хозяин.
– Это будет нечто! – сообщила Аграфена, когда все они наконец обменялись объятьями и приветствиями. Она смотрела на сцену-эшафот с сентиментальным блеском в глазах. Наверное, вспоминала собственные первые шаги, выставки своих картин в «Тоске». – Стэф, ты не пожалеешь!
– Я уже жалею, – честно признался он. – Феня, тишина выставочных галерей мне куда милее воплей непризнанных гениев. Кстати, что у нас сегодня в творческом меню?
Он поискал глазами афишу. Жертва всегда аннонсировал свои субботние перформансы.
– Жертва возлюбил хоррор-панк и фолк-рок, – опередил Аграфену Арес. – Сегодня сборная солянка, так сказать, по мотивам и по следам.
Стэф вздохнул. Он не имел ничего против фолк-рока, но ужинать предпочитал в тишине, пусть даже и относительной. Но сама тематика вечера тишины, похоже, не предполагала.
– Тебе понравится, – сказала Вероника и снова поправила свой «совиный» гребень.
Ему не нравилось. Его самые страшные опасения оправдались, стоило появиться на сцене первому соискателю лавров, признания и аплодисментов. Парень пел хреново, громкостью пытаясь компенсировать отсутствие голоса. Второй был получше, но всё же недостаточно хорош. Вялые аплодисменты пресыщенной публики вызвала лишь девица с фанатично блестящими глазами, угольно-черными волосами и рубенсовскими формами, затянутыми в чёрный кожаный корсет. Да и тут публика отреагировала скорее на формы, чем на исполнение. В какой-то момент Стэф просто смирился и переключился со сцены на друзей. Благо, им было о чём поговорить.
Мобильник завибрировал, когда сцена-эшафот в очередной раз погрузилась в темноту. Наверное, по задумке Жертвы, темнота эта должна была быть многообещающей и будоражащей, но пока получалось не очень. Звонил бизнес-партнёр. Чтобы не мешать личное с деловым и не отвлекать друзей, Стэф выбрался из-за стола, вышел в узкий коридор, подсвеченный стилизованными под канделябры светильниками. Разговор продлился всего пару минут, и Стэф уже был готов вернуться в зал, когда услышал первые аккорды и тихий звериный вой в унисон. Кажется, на сцене-эшафоте, наконец, начиналось хоть что-то интересное.
Саму мелодию он узнал с первых нот. Пока ещё невидимый, прячущийся в темноте певец собирался посягнуть на святое, спеть «Куклу колдуна». Не то чтобы Стэф был поклонником подобного жанра, но кто ж не знает «Короля и Шута»? Вот только голос был не мужской – на святое посягнула женщина. Стэф замер, механическим жестом сунул мобильник в карман пиджака.
Они пели вдвоём: девушка и волк. Или не волк, а пёс? Страшный болотный пёс… Ни девушке, ни псу нечего было делать здесь, в тёмном зале «Тоски», на похожей на эшафот сцене, но Стэф уже знал – они там, в густой, почти осязаемой темноте, в тишине, которая с первыми аккордами разлилась по залу.
Все, как один, слушали этот звонкий девичий голос. Все, как один, в нетерпении ждали, когда же, наконец, на сцене зажжётся свет…
Свет вспыхнул с первыми словами припева.
Как бессонница в час ночной
Меняет, нелюдимая, облик твой,
Чьих невольница ты идей?
Зачем тебе охотиться на людей?
Она стояла посреди сцены – совершенно нездешняя, несмотря на джинсы и чёрную майку, несмотря на микрофон. Длинные волосы её разметались по плечам, а у ног её, запрокинув остроухую морду к софиту, как к полной луне, сидел крупный чёрный пёс. Пёс был такой же нездешний, как и его хозяйка. Белый свет софита преломлялся в его глазах и делался рыжим.
Пёс почуял Стэфа первым, посмотрел прямо на него и оскалился.
И ты попала!
К настоящему колдуну,
Он загубил таких как ты, не одну!
Словно куклой в час ночной
Теперь он может управлять тобой!
Стеша открыла глаза. Даже с того места, где он сейчас стоял, даже в полумраке Стэф видел, какие зелёные у неё глаза. Они встретились взглядами, словно Стеша знала, куда смотреть. А может и знала…
Тревожно пронзительные ноты ещё вибрировали в воздухе, когда она улыбнулась ему. Просто улыбнулась, как улыбаются старому знакомому, а глупое сердце Стэфа перестало
