и киберпанк не смогли остановить данный процесс – по той простой причине, что утратили ощущение молодости. Фантастика – одна из самых чистых форм художественной литературы для юношества; если она утратит мечты и энергию молодости, то жанру не хватит жизненной силы. Взросление, овладение литературными методами, развитие модернистских и постмодернистких форм – ничто из этого не замаскирует устаревшие мысли; упавший метеорит можно забрать и изучить, но он больше не светится. Читатели научной фантастики в материковом Китае становятся моложе; китайские критики считают это признаком незрелости жанра, но мне кажется, что это – его величайшая надежда. Интерес юного поколения к Вселенной, их мечты о новых мирах – вот что способно вдохнуть жизнь в фантастику. Энергия молодежи будет подобна солнцу в восемь-девять – или даже шесть-семь часов утра. Такие работы, как «Хрустальное небо», дают нашей литературе столь необходимую дозу жизненной силы.
Позвольте мне закончить этот текст словами, которые я написал для одного научно-фантастического произведения: параллельные вселенные – мощный источник утешения. Если каждое решение разделяет мир надвое, выбора больше нет: солнце больше не гаснет, когда ты закрываешь глаза ладонью. В этих мирах, разделенных непроницаемой пленкой времени и пространства, существуют все возможности, и поэтому в них больше нет ошибок и сожалений. Каждая боль – это тень счастья в другом мире. Если истинность подобного утешения будет доказана, кто знает, станет ли это хорошей или дурной вестью?
Предисловие к роману Чжао Хайхун «Хрустальное небо»,
Чжэцзянское юношеское и детское издательство, июнь 2011 г.
Путешествие в Америку Судного дня
О «Марсе над Америкой» Хань Суна
Я читаю фантастику уже более тридцати лет и пишу ее более десяти, и она приносит мне все меньше удовольствия. Каждый раз, когда я читаю художественную литературу, мне кажется, что я чувствую мысли автора; я проецирую на него свою душу и переписываю его произведение. Если автор пишет о себе, мне хорошо, но если он пишет о препятствиях и сложностях, если он в отчаянии, я также прекрасно это чувствую – особенно в тех случаях, когда стиль автора похож на мой собственный. Например, когда я читаю «Тау – ноль», я очень беспокоюсь о том, как Пол Андерсон проведет корабль мимо космической сингулярности (правда, он дал нам вполне логичное решение этой проблемы). В последние годы у меня возникает ощущение, словно я нахожусь рядом с автором, даже если читаю произведения, которые сильно отличаются от моих, – например, «Заводную» Паоло Бачигалупи; видя, как автор, словно профессиональный грузчик, укладывает все новые линии сюжета в штабеля, и, по мере того как непрочитанная часть книги уменьшается, я все больше волнуюсь о том, как автор сведет все воедино, и собственно содержание книги отходит на второй план.
Подобное чтение – очень утомительный и неинтересный процесс. Я мечтаю о такой фантастике, которая вызовет у меня те же чувства, что и тридцать лет назад, и с этой задачей справляются произведения Хань Суна. Читая их, я не проникаю в сознание автора и не знаю, как он пишет. Его мир, как миры Артура Ч. Кларка и Айзека Азимова тридцать лет назад, остаются для меня закрытыми и таинственными, и я никогда не могу угадать, в каком направлении двинется его мысль в следующий миг. Я могу лишь следовать за ним, время от времени впитывая фрагменты его волшебного, странного мира.
Я не могу интерпретировать работы Хань Суна, ведь все поистине глубокие литературные произведения не поддаются интерпретации – примером тому может служить Кафка: большинство критиков в наше время признают, что его работы невозможно истолковать. Но все мы чувствуем, мы так много чувствуем.
Кстати, об интерпретации: может показаться, что «Марс над Америкой» Хань Суна довольно легко истолковать: у него четкая структура, увлекательный сюжет, а события изложены последовательно. Однако эта доступность обманчива.
Проще всего интерпретировать «Марс над Америкой» как фантастику для патриотически настроенных читателей. В таком-то году Китай становится сильным и процветающим, а Соединенные Штаты переживают период упадка – стоит помнить о том, что роман был написан в то время, когда американцы бомбили посольство КНР в Белграде. Но подобная интерпретация, очевидно, является неверной. В романе почти нет описания Китая в будущем, но, судя по общим контурам, можно сказать, что Китай в то время очень силен, хотя и не является идеальным, а в чем-то его можно даже назвать аномальным обществом. Все находится под контролем правительства и искусственного интеллекта «Амандо». «Каждый из нас живет сам по себе. Большинство людей проводит всю свою жизнь в выданных государством информационных квартирах… Ни о чем беспокоиться не нужно – обо всем уже позаботились. В Китае все мы делаем, что скажут. Людям не нужно задумываться о смысле жизни – о нем думают только те, кто считает, что в жизни нет смысла. Какая глупость… Люди с малых лет проходят профессиональную подготовку, а затем занимаются только тем, чему их научили. Возможности играть у них нет». Есть одна подробность, которая упоминается лишь мельком, но на ней стоит остановиться: в Китае будущего есть «Бюро управления эмоциями», которое контролирует общество так же, как другие ведомства управляют погодой. Такая особенность, очевидно, может быть только в романе-антиутопии. Возвышение страны явно пошло не так, как задумывалось, и приняло уродливые формы.
Еще одна интерпретация заключается в том, что США в романе – это зеркальное отображение Китая, и что в этом зеркале показаны проблемы, сложности и кризисы самого Китая. На первый взгляд это логично. Название книги напоминает нам про «Красную звезду над Китаем», и многие подробности из жизни в США, описанные в книге, действительно выглядят списанными с настоящего Китая; например, та сцена, в которой казнят президента, напоминает массовые суды в эпоху «культурной революции» и аграрной реформы. Но если изучить США, о которых пишет Хань, будь то факторы, которые привели к упадку, или сцены апокалипсиса, найдется мало примеров, которые похожи на то, что происходит в китайском обществе – как в настоящем, так и в ближайшем будущем. Эта Америка не является зеркальным отражением Китая и, вполне возможно, не является и самой Америкой, потому что американские культурные особенности в романе искажены разными интересными способами; например, один персонаж говорит, что создание США и все, что за этим последовало, имело только одну цель – достижение сексуальной свободы. А в самом конце другой персонаж, старый китаец, дает самый содержательный ответ: все зависит от капризов фортуны, и усиление и благополучие страны в настоящем означают, что впоследствии неизбежно наступит коллапс. «Марс
