которым и сидел нарком. Обстановка в помещении была простая, почти спартанская, стояло лишь самое необходимое для работы. Стены на высоте человеческого роста были облицованы деревянными панелями, покрытыми тёмным лаком, выше, до самого потолка (высоко, к слову) она была оклеена матерчатыми обоями.
— Спасибо, Лаврентий Павлович, — поблагодарил я, снимая шинель и фуражку и положив их на один из стульев. Второй стул я придвинул к столу и опустился напротив грозного наркома. К себе на колени положил командирскую сумку.
— Может, чая? Или чего-то другого? — посмотрел на меня хозяин кабинета.
«Скажи кому, что мне предлагал чай сам Берия — не поверят», — хмыкнул я про себя, а вслух сказал. — Не стоит, я ненадолго, Лаврентий Павлович. Если только для себя.
— Я уже поужинал. А вот хочу спросить — как сумели так просто пройти ко мне? Кто помог? Или что? Словно все отворачивались в сторону при вашем приближении.
— В точку, — усмехнулся я и показал массивный браслет на левом запястье, до этого скрытый рукавом гимнастёрки. — Прибор для отвода взглядов — создаёт особое поле, которое заставляет окружающих не замечать его владельца. Я был всегда в зоне слепого пятна глаза, если вам знакомо такое понятие.
— Знакомо. Это безопасно?
— Абсолютно, — заверил я его.
— И откуда это опасное устройство? С того секретного завода, который вы курировали до войны? Или?..
— Или.
— Вы из будущего, Виктор? — задал вопрос в лоб Берия. — Или эта версия специально нам подброшена, как и та, что про завод?
— Из будущего, тут вы правы. И с подброшенной версией тоже угадали. Мне это было нужно, чтобы придать веса своим данным. Вот здесь я написал, что посчитал важным, — я достался из сумки толстый бумажный конверт без всяких надписей, обтянутый плотно целлулоидом для защиты от влаги. — И ещё вот, — на стол рядом с первым конвертом опустился второй, заметно тоньше. — Здесь документация по ряду приборов и устройств, что я вам оставляю.
— А там что? — он кивнул в сторону двери, где я оставил чемоданы. — Устройства?
— Это часть устройств, всего одно, разделённое пополам. По нему всё в конверте. А кратко узнать, что это такое поможет вот эта книжечка, — я достал комикс про Мистера Зло и Профессора и положил на стол. — Не смотрите, что это развлекательная брошюрка, так сказать. Её сделал я. В ней кратко описано то, что могут предоставить СССР эти два чемодана.
Собеседник посмотрел на мой подарок уже совсем другим взглядом.
— Могут появиться новые вопросы во время чтения. Не лучше ли будет для всех, если вы уделите немного времени для бесед? — он вновь посмотрел на меня.
«Да прям уже бегу прямиком в ваши лапы. Вам только дай шанс зацепиться — потом с мясом придётся отдирать», — пронеслась мысль в голове. — Нет, не могу, Лаврентий Павлович, уж извините. Мне уже и так надо уходить.
— Сейчас? Так быстро?
— Да, — подтвердил я, потом спохватился и достал из сумки небольшой листок, на котором с двух сторон имелось по несколько строчек. — Здесь я написал координаты места, где лежит очень полезный для страны груз — снаряжение, оружие. Вишенкой среди всего является летательный аппарат, про него написано в комиксе, жаль, что он на английском, но если сами не знаете, то найдёте переводчика. На другой стороне листка записал пароль опознавания. Без него или с ошибкой в одну цифру и букву корабль вас не пустит на борт.
Берия удивлённо моргнул.
— Там кто-то из экипажа?
— Нет, у корабля имеется искусственная личность… как прочитаете комикс, то примерно поймёте о чём я.
Нарком в очередной раз посмотрел на небольшую тоненькую книжечку с яркой цветной обложкой, что лежала на столе перед ним.
«Так, вроде бы всё сказал и отдал, пусть дальше сами разбираются. Может им пару песен Высоцкого оставить, как-никак, а это входит в план попаданцев к Сталину? — улыбнулся я про себя. — С башенкой они уже и так разобрались, „калашников“ я им раньше нарисовал… ах да, Хрущ», — после этих мыслей я обратился к собеседнику. — И напоследок хочу попросить, даже посоветовать — шлёпните Хрущёва.
— Зачем? — искренне удивился тот.
— Меньше проблем у страны будет потом. Да и вы поживёте подольше, плюс, в истории предстанете перед потомками не злодеем и маньяком.
— Объяснитесь, товарищ Макаров, — потребовал тот.
— Когда он придёт к власти через десять лет, то станет избавляться от всех, в ком почувствует опасность для себя. От вас, например. Однако даже пусть вы рискнёте своим будущим, но разве страну не жалко? Или вам жаль эту бездарность? Например, в моём времени он стал виновником провала наступательной операции, не сумев, будучи одним из командиров двух армий, что в ней участвовали, правильно всё спланировать. Вместо того чтобы поступить, как командующий, он проявил себя политиком: взял и пообещал, что наступление будет успешное, немцы будут разбиты и прочее бла-бла-бла. Не была укреплена оборона, не была проведена разведка. Хрущёв и кто-то из тех, кто был рядом, считали, что этого ничего не нужно, и они врага шапками закидают. Итог — почти двести тысяч убитых и пленных, эйфория у гитлеровцев. Обосравшись, по другому я не могу сказать, Хрущёв свалил вину на других, сам оставшись почти незапятнанным.
Берия слушал меня с каменным лицом, когда я пересказал ему кратко историю Барвенковского сражения. В моих записях об этом не было ничего. Зато я расписал, как Хрущёв развенчивал Сталина, как судил «лучшего менеджера страны», как отдавал Крым, и к чему это привело спустя десятилетия (и не только Крым, ведь мало кто знает, что Хрущёвым была отдана военно-морская база финнам в Финском заливе, которая контролировала его от и до. Как как чуть не убил сельское хозяйство, флот и армию (по его приказу надводный флот был признан нецелесообразным и следовало переключиться на создание подводных судов, после чего были пущены в металлолом и разрезаны многие крейсера, уже практически готовые; на его совести и почти разрушенная школа артиллерии, которую он задвинул в угол в угоду полюбившимся ракетам. Закрытие военных училищ и упразднение частей морской пехоты. И ведь всё это происходило в невиданных масштабах, как-никак, а рулил подобными таранами, ломающими стену экономики и мощи страны сам же её руководитель).
—
