Зато, оказывается, есть способ перестать быть волшебником. Любопытная информация, хотя и не особенно полезная.
Известие о смерти Манрина тоже представляло интерес хотя оно Ханнера особенно не опечалило. Он едва знал старика, да к тому же не видел, какое отношение смерть Манрина имеет к нему лично. Он уже хотел сказать об этом, когда в дверь постучали.
– Я открою, – бросила Альрис, спрыгнув с кресла. Она распахнула дверь, и Ханнер услышал знакомый голос:
– Альрис! Ты уже дома?
– Мави! – воскликнула Нерра, соскользнув с подоконника. – Входи же, входи!
Альрис ввела Мави в комнату, и Нерра от души обняла подругу. Ханнер улыбнулся девушке, но не посмел даже протянуть ей руку.
– Доброе утро, Мави, – сказал он.
– Ханнер! – Девушка одарила его ослепительной улыбкой. – Как приятно видеть всех вас под родным кровом! Я узнала, что вход во дворец снова открыт, вот и пришла навестить Нерру – а вы, оказывается, все здесь! – Тут она заметила незнакомого человека и вопросительно глянула на Ханнера.
– Берн как раз собирался сообщить нам, зачем он пришел, – пояснил Ханнер и бросил на слугу дяди выжидательный взгляд.
– А... ну да, конечно, – пробормотал Берн и, покосившись на Мави, громче добавил: – Все очень просто, милорд. После смерти вашего дяди ты стал законным владельцем особняка на углу Высокой и Коронной улиц, а стало быть, теперь ты мой хозяин. Я пришел узнать, каковы мои новые обязанности – если, конечно, вы решите сохранить за мной прежнее место – и что вы думаете делать с этим домом.
– Лорд Фаран мертв?! – воскликнула Мави и в ужасе зажала рот ладонью.
– Он умер вчера, – сказал Ханнер. – Гильдия магов казнила его за незаконные занятия магией.
– Но он успел убить волшебника, которого они послали, – добавила Альрис. Ханнер не стал с ней спорить: грех убийства незнакомого мага отягощал его душу, и хотя со временем он скорее всего справится с угрызениями совести, каяться именно сейчас совершенно ни к чему.
– Это ужасно! – выдохнула Мави, упав в кресло. Нерра ободряюще погладила ее по руке.
– Извини, что прервали тебя, Берн, – сказал Ханнер, когда Мави наконец успокоилась. – Так о чем ты говорил?
– Я говорил, милорд, что теперь ты старший в семье, а следовательно, наследник лорда Фарана. К тому же он именно тебя назвал таковым в бумагах, которые оставил мне на сохранение, – на случай, если возникнут разногласия.
Тут уже Ханнеру было в пору рухнуть в кресло, но он устоял на ногах. Неужели дядя Фаран и вправду был о нем столь высокого мнения, что назначил своим наследником?
– Это правда? – слабым голосом спросил он.
– Да, милорд. Поскольку лорд Фаран хранил в тайне, что владеет этим особняком, он не желал, чтобы в будущем возникли какие-либо сомнения на этот счет.
Ханнер взглянул на сестер.
– Что ж, – сказал он, – по крайней мере нам будет где жить, если правитель Азрад вышвырнет нас из дворца.
На самом деле это неожиданное наследство значило гораздо больше. Ханнер пока еще не знал, сколько денег оставил им дядя Фаран, зато он видел обстановку особняка на Высокой улице, в особенности собранные дядей магические устройства и ингредиенты. Если все это продать, то денег хватит очень и очень надолго. Собственное будущее и будущее сестер вдруг показалось Ханнеру не таким уж печальным.
– Это если чародеи соизволят пустить нас на порог, – резонно заметила Нерра. – Разве они не захватили дом?
– Их пригласил дядя Фаран, – ответила Альрис, – мы, если захотим, можем и выставить вон. Кроме того, чародеев там уже почти и не осталось: почти все они разбежались, напуганные вчерашними событиями.
– Это правда? – обратился Ханнер к Берну.
–Да, милорд, – ответил тот. – Если я не ошибаюсь, сейчас в доме осталось одиннадцать чародеев. Это, собственно, вторая причина, по которой я пришел сюда. Нам нужно знать твои намерения касательно тех, кто остался, и тех, кто еще может вернуться.
– Мои намерения? Что ж, я не вижу причины выгонять их – они ведь наши гости, а некоторым из них просто некуда податься, кроме как на Стофутовое поле.
– Не болтай ерунду, Ханнер! – воскликнула Альрис. – Конечно же, у нас есть причина их выгнать. Они же чародеи!
Ханнер бросил на сестру возмущенный взгляд.
– Да какое это имеет значение?
– Боюсь, что имеет, – сказал Берн. – Не говоря уж о том, что в дом постоянно летят камни и горящие факелы, да и сами чародеи, пробуя силы, могут разнести его в щепки, остается еще вопрос, как поступят с ними власти.
– Власти? Ты имеешь в виду правителя?
– Ну да, городскую стражу. И Гильдию магов. Милорд, если они решат избавиться от чародеев, будет куда проще уничтожить их всех вместе с домом, чем вылавливать поодиночке.
– Уничтожить вместе с домом? – переспросил Ханнер. – Но ведь не может же правитель попросту приказать поджечь дом в центре Нового города – что, если огонь перекинется на другие здания?
– Милорд, я имел в виду не правителя, а Гильдию магов.
– Ох, – пробормотал Ханнер.
С этим было трудно спорить. Никто не знал, на что на самом деле способна Гильдия магов. Она слыла безжалостной, хотя Ханнер и не знал, насколько заслуженна такая репутация. Сам он не мог припомнить, чтобы на его веку Гильдия уничтожила целый дом посреди города, но и не мог сказать с уверенностью, что маги не пойдут на это. Такое было вполне возможно!
В конце концов одно заклятие обойдется куда дешевле, чем одиннадцать, а маги – народ прижимистый.
Иные возразили бы, что глупо превращать в пепел особняк, битком набитый ценностями, но Ханнер понимал, что Гильдия рассудила бы совсем иначе. Это же не ее особняк, а разрушение целого дома только укрепит ее зловещую репутацию.
Гильдия хочет, чтобы ее боялись. Ханнер усвоил это давным-давно, беседуя с магами разных мастей в Волшебном квартале. Куда проще убедить людей подчиняться твоим приказам, если они боятся тебя до судорог. Сжечь целый дом, разнести его по камешку или просто стереть с лица земли – это был бы наглядный пример того, что никто, как бы ни был он могуществен, не смеет противоречить Гильдии магов.
Дядя Фаран всегда считал, что Гильдия стремится к власти и копит силы для того, чтобы в один прекрасный день править всем миром, и ему это было совсем не по вкусу. Он твердил Ханнеру, что Гильдия, по сути, уже теперь правит миром, и когда маги удостоверятся, что серьезных противников у них не осталось, они открыто захватят власть. Фаран постоянно искал способ убедить в этом всех остальных – а также способ разрушить планы Гильдии.
Ханнер никогда не верил в эту белиберду и годами безуспешно старался переубедить дядю. Для него, Ханнера, было очевидно, что подозрения дяди беспочвенны. В конце концов, если б Гильдия магов и впрямь захотела открыто править миром, она достигла бы этой цели без малейшего труда. Сколько ни трудился дядя Фаран, он так и не нашел никого, кто мог бы на равных противостоять Гильдии.
