Благословенна придорожная тропа.
Он сказал, что молитва пришла к нему в один день, когда он пересекал континент от мыса Хаттерас в Северной Каролине к полуострову Пойнт-Лома в Калифорнии. Он записал молитву на диктофон, который носил с собой, и расшифровал запись, добравшись до дома. Он не без гордости отметил, что останавливался, только чтобы посмотреть незнакомые слова в словаре.
Когда мы дошли до границы с Луизианой, стало жарко. Рубашка Эберхарта стала просвечивать розовым. В одном из магазинов по пути я наполнил свою бутылку водой из-под крана. На улице, открыв ее, чтобы сделать глоток, я поморщился: вода пахла керосином. Эберхарт сказал, что в этих краях такое случается.
– В прошлых двух-трех местах мне сказали: «Слушай, ты это пить не станешь», – объяснил он. – Одна женщина даже предложила: «Просто подойди к холодильнику и возьми бутылку воды». Вода здесь мерзкая на вкус.
Хотя Эберхарт практически жил на улице, его, похоже, не слишком печалило загрязнение окружающей среды. Конечно, он его не поддерживал, но скептически относился к попыткам ужесточить законы об охране природы. Он считал личную свободу неприкосновенной, поэтому все, что могло ее ограничить, казалось ему опасным.
– Бог поселил нас на земле, чтобы она давала нам средства к существованию, – пояснил он. – Нефть – природный ресурс. Так что да, в конце концов мы ее израсходуем. Но будем надеяться, что, прежде чем это случится, им удастся расщепить молекулу водорода, а потом, черт возьми, мы снова отправимся на Луну! Но что нам делать до тех пор? Неужели мы должны достать плуг, впрячь в него лошадь, построить деревянный дом, отапливать его дровами и сражаться с индейцами? Что нам делать? Господь ведь дал нам все эти ресурсы.
Я сказал ему, что меня удивляют его слова. Его минималистический образ жизни наталкивал на мысль, что он рекомендует и другим оставлять на планете меньше следов.
– Я с радостью об этом поговорю, но навязывать тебе свой образ жизни я не стану, – ответил он. – Вот что происходит… Все это мне навязывают. Мне это претит. Мне все это противно. Если я хочу купить самолет и заправить его тысячью галлонов топлива по пятьдесят долларов за галлон, и если у меня есть деньги на это, отцепитесь от меня!
Последовала долгая – и порой ожесточенная – дискуссия о роли государства. Однако, пока мы обсуждали это, я понял, что наши разногласия носят не столько политический, сколько эпистемологический характер: у нас не просто не сходились взгляды на решение проблемы – мы вообще не могли прийти к единому мнению о ее существовании. Эберхарт считал, что энвайронмен-тализм «политизирован и исковеркан» людьми, перед которыми стоит двойная цель: усилить контроль государства над гражданами и поставить человека выше Бога. Он утверждал, что в этом виноват и дарвинизм. Он обвел рукой открытый простор.
– Если встать и посмотреть на поля, ты увидишь в них порядок. Можно сказать, что это просто хаос, и все же это не так. Порядок есть. И установил его не Дарвин.
Я огляделся. По обе стороны дороги росла высокая болотная трава, которая пробивалась сквозь забор из колючей проволоки и наклоняла столбики. В траве жило множество насекомых, рептилий и птиц. Смотря на эти поля, Эберхарт видел божественное творение, преисполненное смысла, прекрасно продуманное и окруженное любовью. При этом я, смотря на то же поле, видел чудо эволюции – бесконечно сложное скопление частиц, клеток, тел и систем, которые соперничали и сотрудничали, рождались и умирали, способствуя сохранению собственного рода, но постоянно пребывая в движении. Я попытался взглянуть на поле его глазами, а затем снова посмотрел на него своими. Оба образа были по-своему прекрасны – и даже восхитительны.
