Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
что сейчас меня стреножат, как взбесившегося пса.
Я вырывался, брыкался, орал что-то бессвязное. Это были даже не слова, просто вой, протестующий рев, идущий из самого нутра. Пополз, как червяк, по автобусу, силясь убраться подальше от этого садиста. Остальные пленники убирали ноги с прохода, освобождая мне дорогу, и я услышал, как десяток голосов кричал охранникам: «Позор!»
Я добрался до клетки на задней площадке автобуса, извернулся и пополз вокруг нее, обернувшись лицом обратно к проходу. И увидел полицейского — молодого белого парня. В пылу схватки он потерял фуражку. На лице у него пылала жажда отмщения. Он погнался за мной, но остальные пленники в автобусе выставили ноги обратно в проход, преграждая ему дорогу. Чтобы добраться до меня, копу придется преодолеть целый лес ног. Он потянулся к дубинке на поясе, почти вытащил ее, но передумал и положил руку на баллончик со слезоточивым газом.
Коп протянул баллончик, словно собрался морить тараканов, сдвинул маску с шеи на лицо, руками в перчатках поправил защитные очки. Пленники, увидев это, один за другим начали втягивать ноги, и через минуту дорога ко мне стала свободна.
Он пару раз подмигнул мне.
— Ладно, ладно, — заговорил я. — Буду сидеть тихо. Не надо меня связывать…
Он сделал пару шагов ко мне, держа баллончик перед собой, словно охотник на вампиров с распятием в руке. А я, как вампир, отпрянул. Весь мир сжался до размеров распылителя на баллончике, крохотного квадратного отверстия с маленьким круглым соплом.
— Пожалуйста, не надо, — пролепетал я. Его палец плотнее прижался к кнопке. Баллончик был в считаных дюймах от моего лица и смотрел точно в промежуток между верхней губой и носом.
— Том, — раздался голос с другого конца автобуса. — Что у вас там за хрень?
Палец охранника застыл на месте. Он сунул баллончик обратно в кобуру на своем бэтменском поясе и развернулся к передней площадке. Там стоял другой коп, постарше, с двумя полосками на плече. Инспектор.
Охранник прошел вдоль всего автобуса к своему начальнику, и между ними состоялся разговор — тихий, но на повышенных тонах. Все глаза в автобусе были прикованы к ним, уши ловили каждое слово. Том стоял спиной ко мне, и я прекрасно видел, как напряглись его плечи. Он явно получал нагоняй. Признаюсь, я даже немного позлорадствовал, однако все-таки еще сильно дрожал от пережитого страха.
Том вышел из автобуса. Инспектор молча, прошагал ко мне, схватил за плечо и поволок обратно к сиденью. А я пытался удержаться в вертикальном положении, семеня, как пингвин, связанными ногами. Он равнодушно усадил меня и ушел, так и не сказал ни слова.
— Лучше бы ты позвонил юристам, — сказал мой сосед.
Мне нечего было ответить. Свет в автобусе погас, взревел мотор, и нас куда-то повезли.
* * *
Под рев и тряску автобуса, мчащегося сквозь ночную тьму, девчонка с переднего сиденья извинилась. Самое обидное — ее мама так распсиховалась, что дочери так и не удалось донести до нее хоть что-то полезное. А главной приятной новостью было то, что девчонка — кстати, ее звали Далия — сумела подобрать телефон, выбитый у меня из рук нашим другом полицейским. Она спрятала его к себе в сапог и пообещала вернуть при первой возможности. Я, связанный по рукам и ногам, не слишком оптимистично смотрел на будущие возможности, однако был весьма признателен. Назвал ей свое имя, попросил погуглить и найти мой электронный адрес, сказал, что, если она напишет мне и вернет мобильник, я буду ей премного благодарен.
Путь наш был недалек и проходил не быстро. За окном виднелся только сплошной поток транспорта, в котором часто попадались другие полицейские автобусы. Несколько раз мы притормаживали и стояли очень подолгу, должно быть, часами, а моим связанным рукам и плечам казалось, что прошла вечность. Время от времени меня одолевала дремота, один раз я нечаянно прислонился к парню со сломанной рукой, и он тихонько всхлипнул — это прозвучало даже страшнее, чем громкий вскрик.
На рассвете мы приехали к месту назначения. Ничем не примечательное здание, похожее на склад, без всяких вывесок. Вокруг кишели полицейские. Нас выводили из автобуса по одному, с промежутками в десять-двадцать минут. Наверное, в этом и заключалась «регистрация». Тех, кто не мог идти сам, оставили напоследок. Два дюжих копа вынесли меня из автобуса, точно мешок с мусором, потом вернулись за моим соседом. Я крикнул, что ему нужна медицинская помощь. Они сделали вид, что не слышали.
Никто не спросил, почему мне связали ноги, никто не сделал попытки снять оковы. Меня волоком тащили от одного стола к другому. Сначала усадили на стул перед колченогим столом, и пара сонных копов с потрепанными ноутбуками, во много раз уступающими по крутости милитаризированным гаджетам, которыми владели Тимми и Шрам, сняли с меня отпечатки пальцев, просканировали сетчатку, взяли соскоб изнутри щеки для анализа ДНК, записали мое имя, адрес и номер полиса социального страхования. Я заявил им, что больше ни на какие вопросы отвечать не буду. Потребовал адвоката. Сказал, что хочу в туалет. Спросил, за что я арестован. Я много раз повторял этот стандартный ритуал, но одно дело — репетировать его перед зеркалом в своей комнате, если на меня, как выражалась мама, нападал мандраж из-за риска попасть под арест, и совсем другое — произносить то же самое в наручниках.
Полицейские не реагировали. Их ответы были однотипными: «Еще раз произнесите ваше имя по буквам», «У нас больше нет вопросов», «Позже», «Позже», «Противозаконное поведение и нарушение общественного порядка по предварительному сговору».
Они позвали следующего, а меня приподняли — на сей раз вместе со стулом — и повели снимать отпечатки пальцев.
Потом меня втолкнули под крышу, провели в холодную, ярко освещенную комнату, где раньше, наверное, размещалось складское начальство, раздели донага и обыскали. Хорошо хоть, наручники срезали. Я разминал запястья и лодыжки, восстанавливая кровоток и стараясь не подавать виду, как мне больно. Нас было человек пятнадцать или двадцать, и мы, стоя голышом и дрожа, избегали встречаться глазами. А копы со скучающим видом ходили от одного пленника к другому, обшаривали нашу одежду руками в хирургических перчатках, как будто мы все страдали от неизвестной инфекции. Заглянули нам под мышки, за мошонки, между ягодиц. Ни разу в жизни я не испытывал такого унижения, и оно казалось еще острее от того, как буднично и деловито происходил досмотр. Эти типы не питали к нам никаких личных чувств. С таким же видом работники санэпиднадзора проверяют мясо
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
