он продолжил курить, наслаждаясь редким, душистым табаком, который не сыщешь ни в одном другой краю.
Джиг, видя, что магик молчит, продолжил:
— Если ты примешь постриг в монахи, вся твои сила как волшебника исчезнет! Ради чего ты просиживал на этом клятом камне, если собираешься от всего отказаться⁈
Юноша улыбнулся. Ему было демонски приятно, что хоть кто-то в этом мире искренне заботиться о нем. А он, в свою очередь, как мог заботился о послушниках. Ну разве что слишком активно проказничал вместе с детьми, но такой уж характер. Да и проказы, по большому счету, оставались невинными проделками.
— Скажи мне, мой мудрый друг-монах, как часто ты делал в своей жизни то, что хотел?
Джинджинг задумался. Эш понимал, что его собеседник хочет ответить избитой мудростью, на вроде — «иногда я делаю то, что хочу, а обычно то, что должен». Впрочем, монах пересилил себя и ответил правду.
— Бывают дела отвечающие моим желанием, бывают те, которые проистекают из моих обязанностей.
— Как всегда — мудрено завернул, дружище.
— У достойного мужа остры должны быть три вещи — разум, меч и слог.
— Да-да, — Эш неопределенно помахал рукой — будто отгонял назойливую муху. — Я знаю заповеди Ляо-Фень.
— Впрочем, мне кажется я не так понял твой вопрос, — монах вытряхнул из горловины выгоревший табак и забил новый. — Я не смогу ответить тебе, как поступаю чаще — как хочу или как должен.
— А я смог бы, — вздохнул Эш.
Волшебник прикрыл глаза, вслушиваясь в крик горного орла. Король неба летал за десятки лиг от монастыря, но его голос хорошо слышно даже с такого расстояния. Живое олицетворение власти и непокорности, и в то же время — одиночества, ведь никто другой не летает так же высоко как эта красивая, опасная птица.
— Поэтому и хочу получить эти ваши бусы.
— Хьянгшоу, — поправил Джиг.
— Ну да, — кивнул парень, не рисковавший ломать язык о такую звуковую конструкцию.
Монах замолчал, и друзья еще некоторое время сидели в тишине, наслаждаясь табаком и горными пейзажами. Пожалуй, я мог бы вам описать красоты и просторы Восточного предела, но если вы никогда в нем не бывали, то уже не сможете больше с трепетом смотреть на любые другие горы. Так что просто поверьте мне на слово — нет в мире более прекрасного и величественного заката, чем в монастыре Мок-Пу.
— Настоятель ждет тебя, — сказал Джиг.
Эщ кивнул и покинул товарища. Волшебник поднялся по хитрому лазу и оказался во дворе храма. Здесь, на мощеной площадке, обычно проходили тренировки учеников. Вот, к примеру, стоит древо «Вечно-цвет», чье название как нельзя лучше описывало суть растения. Невысокое, похоже на банальную плакучую иву, оно отличалось от неё белыми листками, кружившими вокруг ствола круглый год. Все триста шестьдесят пять дней это дерево радовало глаз бурным цветением и порой кружило голову таинственным, сладковатым ароматом.
Волшебник улыбнулся. Он десятки раз наблюдал за тем, как старшие ученики двигались среди бурана из листьев так, будто те были не безобидными цветами, а острыми кинжалами. Наивысшем уровнем мастерства было дойти до ствола, не оставив на одежде ни единого белого пятна.
Дерево то, конечно, прекрасное, но вот стоит коснуться его цветка, как мигом обзаведёшься пятном цвета птичьего помета. Не самая приятная расцветка…
А там, за углом, стояла огромная, металлическая ванна, выполненная в виде полусферы диаметром в шесть футов. Для занятий молодых, её наполняли водой, а затем просили ребятишек встать на бортик.
Те, кто половчее — держались около секунды, пока не нарушали равновесие и не падали в воду. Более сведущие в искусстве обходились без воды и при падении проводили ночь в лечебной келье. Самые же умелые не нуждались в келье, потому как могли стоять на бортике, опираясь лишь на большой палец правой ноги.
Эш шел к центральному павильону, минуя десятки, сотни приспособлений для самых невероятных и даже ужасных упражнений. С каждым новым шагом, магику становилось немного тоскливо. Судьба явно смеялась над красивым пареньком. Юноша терпеть не мог учиться, но мечтал бы обучиться искусство монахов с горы. Но, увы, ему не было суждено даже приблизиться к таинству, не то что стать одним из учеников.
Отогнав пустые мысли, Эш распахнул двери павильона и вошел в зал. Голова мигом затуманилась под действием ароматических палочек воткнутых, казалось бы, всюду куда их вообще можно воткнуть. Под потолком кружилось облако дыма с запахом сандала и вишни.
— Шифу, — Эш вложил кулак в ладонь и низко поклонился.
— Проходи, — ответил старик, сидевший в своей привычной позе, от которой у парня неприятно заныло в паху. На такое связки магика не были рассчитаны.
Волшебник закрыл за собой тяжелые створки и уселся на подушку, оставленную здесь специально для него. Эшу никогда не нравилось это место. Вовсе не из-за смога, не дающего трезво мыслить и даже видеть, а потому как над тобой нависали десятки статуй Ляо-Феня, будто смотрящего в твою душу.
Золотые, бронзовые, каменные и даже железные, они занимали каждый сантиметр свободного пространства, а в торце стояла самая большая — стеклянная. Высотой почти в двадцать футов, она подпирала головой деревянный свод, а днем пускала мириады солнечных зайчиков, чем веселила детей.
Эшу когда-то было интересно почему же самая большая оказалась выполнена из такого хрупкого материала как стекло. Ответ оказался весьма прост — символизм и заповеди бога-мудреца. По словам Ляо-Фень, чем «больше» человек, тем он слабее, потому как ему нужно слишком о многом заботиться, испытывать страхи за свое благополучие и благосостояние.
Самые же опасные — «маленькие» люди, которые пойдут на все что угодно, потому как терять им нечего. Тогда Эш сразу понял, почему миниатюрные статуи Ляо-Феня отливали закаленной сталью.
— Ты все же не отступишься, — несмотря на фразу, в голосе старика не звучало ни намека на вопрос.
Волшебник, отложив в сторону самодельный посох, кивнул и положил ладони на колени.
— Позволь мне спросить, белый человек, что ты ищешь в этом монастыре?
— Покой, — выпалил парень, не задумываясь ни секунды.
— Покой, — протянул старик, поглаживая свою длинную, тонкую, почти прозрачную бороду. Несмотря на возраст, руки наставника были тверды и совсем не тряслись. — Но заслуживаешь ли ты его…
— Настоятель, — волшебник поклонился так низко, что лбом почти коснулся холодного пола. — Я знаю, что совершил много плохого, но я действовал
