тот час, когда моя мать повредилась рассудком и вышла за тебя замуж!».
Марина, услышав, что такое говорит дочь, вся так и помертвела. Она пыталась удержать мужа, умоляя сжалиться над ее ребенком, но он был неумолим.
Йохан Ливи, решив, что перед ним истинное воплощение дьявола, понял, что должен действовать особым способом для его изгнания. Он схватил за волосы упирающуюся Элену и поволок за собой. Ливи был уверен, что спасает заблудшую душу, поэтому о теле можно не слишком беспокоиться. Он избивал падчерицу тонким кожаным ремешком и произносил слова молитвы, призывая ее каяться в совершенных грехах. Элена потеряла сознание после восемнадцатого удара, проваливаясь в спасительную темноту. Но слов молитвы или извинений он так от нее и не услышал.
Теперь в доме все изменилось, а порка стала обычным явлением, потому что Элена не желала каяться, поскольку не считала себя виноватой, а это укрепляло Йохана Ливи в собственной правоте. Девочка перестала выходить из дома, ее единственной настольной книгой стала Библия. Марина прикладывала к спине и плечам дочери бинты, пропитанные отваром из трав, и просила ее уступить отчиму и не ухудшать их положения. Элена же наотрез отказывалась и становилась все более упрямой. Доставалось и самой Марине, ведь это именно она недосмотрела за дочерью.
Бедная женщина не знала, как поступить. Они были изгоями, пока в их жизни не появился пастор и не «облагодетельствовал» своей добротой. Он же убеждал ее, что их общий с дочерью грех так велик, что ему ничего другого не остается, ведь он так любит их, а стало быть, сделает все, чтобы спасти их бессмертные души от адского пламени.
Наказание его руками вовсе не преступно! Нет, нет! Как раз напротив. Лишь он один и способен помочь им. Через физическое страдание очистится и душа. Разве она этого не видит?
И Марина старалась изо всех сил рассмотреть в бесконечных побоях и проповедях одну лишь необходимость. Это все ради них!
Элена же возненавидела пастора всеми фибрами той самой души, которую он так стремился исцелить. Она вздрагивала при звуках его шагов, и когда дверь комнаты открывалась, Йохан Ливи медленно обходил всю спальню, осматривая ее. Он искал еретические книги, что губили падчерицу. Ведь известно, что дьявол хитер и изворотлив, а значит, мог попытаться обмануть честного служителя.
Пастор задавал ей несколько вопросов и если она казалась ему достаточно смиренной и спокойной, то удалялся. Заставлял Элену читать главы из Библии вслух, наблюдая за ее реакцией, ожидая признаки проявления бесовщины. Однако девочка поняла, как следует вести себя, и потому он не мог ни к чему придраться, разве что к монотонности, с которой она произносила слова.
Положение Веры было несколько лучше. Понимая, что с пастором лучше не спорить, она тоже делала вид, что со всем согласна. Скромные платья и прически? Да пожалуйста! Помада и духи? Фу, какой стыд. Чтобы выжить в этом доме, нужно всего лишь подчиняться установленным правилам, даже если они совсем не нравились. Особенно Веру в этом убеждали тонкие полосы на теле сестры, которые оставались после визитов пастора в комнату Элены. Правда, со временем бил он ее реже. Элена старалась гасить вспышки неповиновения, чтобы не сделать хуже самой себе. Все чаще в ее голове возникали мысли о побеге.
Но куда ей бежать? У нее ничего нет. Где она будет жить? Вера уговаривала ее подождать и не делать еще больших глупостей. Она не понимала упрямства Элены. Позволять так нещадно колотить себя за какие-то книжки? Вот уж чушь! Сама Вера в жизни бы до такого не дошла. Однако та стойкость, с которой Элена встречала свою судьбу, не могла не восхищать Веру. Несмотря на то, что сестры были совсем не похожи, она прониклась к ней невольным чувством уважения, хотя она по-прежнему считала Элену чудачкой.
Так прошел год, затем второй и третий. Время, которое показалось вечностью. Элена научилась справляться с собой и делать вид, что слова пастора падают на благодатную почву. Ей нужно продолжать притворяться, чтобы выжить. Только и всего.
Видя, что труды его не прошли даром, Йохан Ливи позволил ей выходить на прогулку в сопровождении матери. Ее вещи и комната подвергались обыскам, но ничего запрещенного пастор там ни разу не обнаружил. Он решил, что дьявол им побежден, и всякий раз горячо молился, глядя на покорно склоненный профиль Элены, восхваляя Всевышнего за его беспредельную силу и милость.
Марине он строго-настрого велел никуда от дочери не отходить, да и сама она не посмела бы ослушаться мужа. Элена не знала, можно ли доверить матери свои мысли. Та могла проговориться из страха перед пастором.
Часто они гуляли вдоль улиц, обходя парки и сады, а затем Йохан Ливи снизошел до того, что позволил им ездить к океану. Сама Марина избегала побережья. Один только вид знакомого до боли маяка вызывал боль и тоску, отчего она не могла сдерживать слезы. Элена знала причину, по которой мать не любила поездки к скалам, однако сам океан вызывал у нее чувство пьянящего восторга. Он олицетворял свободу и красоту. Его бескрайние синие воды будили в ней тягу к странствиям и приключениям. Не по такому ли океану бороздили корабли с пиратами и искателями приключений из ее книг?
Она упрашивала мать посидеть немного на берегу, чтобы еще чуточку насладиться шумом волн и блеском зеленовато-голубой воды. Если бы она могла, то унесла бы кусочек океана с собой. Элена долго грезила перед сном воспоминаниями о нем. Он снился ей, могучий и прекрасный, во всем великолепии, а она плыла и плыла куда-то, не испытывая страха перед темными глубинами. Вот бы стать русалкой и навсегда покинуть землю, чтобы вечно скользить в потоке бурлящей воды. Там, где на дне океана так тихо, она жила бы, пока ее тело не превратилось бы в пену.
Несколько раз ее посещала мысль о том, чтобы броситься в океан и прекратить свои мучения, но что-то останавливало ее. Быть может, уставший вид матери и морщины, что прорезали ее лицо. А может, неясное чувство ожидания какого-то чуда, что непременно где-то ожидает ее.
Когда Элене исполнилось семнадцать, пастор, глядя на ее безупречное с его точки зрения, поведение, разрешил ей покидать дом самостоятельно. Не забывал он напоминать об обязательствах и долге. Он по-прежнему осматривал комнату в поисках опасных для ее ума и души книг, но ничего подобного не находил.
Пастор не знал, что теперь девушка хранила свои сокровища на чердаке в одном из дальних сундуков под ворохом старой одежды. Пронося книги в дом и пряча их, Элена испытывала смешанное чувство
