автор, но они должны быть, где-то глубоко внутри себя были абсолютно как один человек.
Если вы когда-нибудь посетите джайнский храм, вы увидите двадцать четыре статуи тиртханкаров — просветленных мастеров джайнизма. Между этими статуями нет никакого различия за исключением очень маленького знака на стене, который у каждой из них разный. Эти знаки сохранялись для распознавания, иначе было бы невозможно узнать, кто из них Махавира, кто Нариванатха, кто Неминатха. Если стереть эти знаки, все статуи будут выглядеть одинаково. Даже их лица идентичны. Это не может быть историческим фактом. Лицо Махавиры не может быть таким же, как лицо Нариванатхи. Трудно поверить, что все двадцать четыре тиртханкара имели идентичные фигуры и черты лица. Нельзя найти даже двух человек, идентичных по фигуре и чертам лица. Вообразите, насколько трудно отыскать двадцать четыре таких человека.
Возможно ли, что людям, создавшим эти статуи, не приходила мысль о том, что когда-нибудь кто-то засмеется, увидев все эти идентичные названия, и скажет: «Это не может быть историческим фактом»? Нет, они ваяли с мудростью. Не обращая внимания на внешнюю схожесть, они создали образы внутреннего состояния. Внутри отсутствует различие. Между Махавирой и Нариванатхой должно быть много физических различий, но в жизни наступает стадия, где «я» исчезает. Тогда внутри нет никакого различия. Тогда приходит своего рода безликость. Человек освобождается от внешнего лица, от индивидуальности. Тогда внешние лица не имеют ценности. «Поэтому мы не делаем идолов из внешних тел».
Идолы тиртханкаров показывают то подобие, которое находится внутри, внутреннее сходство. Вот почему они все одинаковы. Эти сутры Упанишад сочинены разными людьми. И было бы неудивительно, если бы оказалось, что одна строка двустишия сочинена одним мудрецом, а другая — другим. Такие вещи случались. В доме Кольриди, великого сагойского поэта, после его смерти было обнаружено сорок тысяч стихотворений. До его смерти его друзья часто спрашивали его, почему такие чудесные стихи оставлены незавершенными. Они убеждали его завершить их. Они говорили: «В этом мире не будет более великого поэта, чем ты. Ты оставил шестьдесят тысяч стихотворений незавершенными. Подумай и заверши их. У некоторых твоих стихотворений есть три строки, а четвертой нет, у некоторых есть семь строк, а восьмой нет, у некоторых есть одиннадцать строк, а двенадцатой нет. Им не хватает всего лишь одной строки. Почему ты не завершил их?» Кольриди ответил: «Одиннадцать строк пришли, и я жду двенадцатую. Прошло десять лет, а она все еще не пришла. Как же я могу завершить стихотворение? Если кто-то найдет эту строку, он может завершить стихотворение. Ко мне она еще не пришла. Если я захочу, я могу сочинить строку, но тогда она будет подделкой. Она будет подобна деревянной ноге. Она будет подобна деревянной ноге у человека, в остальном физически совершенного. Эти одиннадцать строк живут, они снизошли на меня, они не были сочинены мной. Они пришли ко мне в восприимчивый момент, когда я был в восприимчивом состоянии, и я записал их. Двенадцатая еще не снизошла на меня. Поэтому я жду ее. Если она придет во время моей жизни, я добавлю ее к стихотворению, в противном случае я оставлю его незавершенным. Строка может прийти в жизнь кого-то другого. Возможно, кто-то другой станет дверью для двенадцатой строки, тогда он завершит стихотворение».
Не обязательно, чтобы двустишья Упанишады были написаны одним человеком. Это двустишья тех людей, которые не сами сочиняли их, а записали то, что снизошло на них. Поэтому заявление этих мудрецов, что они услышали это от тех, кто познал, является просто признанием отсутствия у них эго. Это заявление: «Меня нет, я всего лишь дверь».
12
Я — не тело
Тот, кто знает
Видью и Авидью вместе,
побеждает смерть
посредством Авидьи и
испытывает бессмертие
посредством Видьи.
Тот, кто знает как Авидью, так и Видью, победив смерть, познает бессмертное. Это очень редкая сутра. Я говорил вам, что Упанишады не против Авидьи. Они оказывают предпочтение Видье, но отнюдь не против Авидьи. Сказано: «Тот, кто знает Авидью, победит смерть». Весь конфликт Авидьи против смерти. Врач борется против смерти, инженер борется против смерти. Все усилия науки, вся ее деятельность направлены против смерти — против болезней, против будущих опасностей.
Все усилия Авидьи — научного знания — направлены на то, чтобы жизнь не прекращалась, чтобы она была сохранена, вся Авидья находится в постоянной борьбе против смерти. Поэтому тот, кто искусен в Авидье, преуспевает в недопускании к себе смерти, то есть, он живет комфортабельно. В этом смысле посредством Авидьи он побеждает смерть. Но он не может достичь бессмертного. Он просто контролирует смерть, чувствуя себя довольно удобно.
С помощью Авидьи мы можем существовать, но мы не можем попробовать субстанцию жизни. Мы можем просто существовать. Это следовало бы назвать вегетацией. Мы будем двигаться по ходу жизни. Нам будет доступно все — пища, жилище, лекарства и так далее. Мы все это получим, и жизнь пройдет приятно, комфортабельно. Но бессмертное не будет доступно нам. И даже если Авидья полностью преуспеет в предотвращении смерти, бессмертное все также не будет доступно.
Современная наука энергично ищет способы и средства покорить смерть. Вот почему наука так стремится узнать, как можно избежать смерти, как навсегда прекратить ей путь. В отдаленном будущем может возникнуть ситуация, когда мы будем способны, если захотим, избежать смерти навсегда. Если мы правильно поймем процесс развития науки за последние три тысячи лет, мы увидим, что вся ее деятельность была направлена на это.
Все ее усилия направлены против смерти, и в значительной мере она преуспела. Тысячу лет назад девять из десяти новорожденных умирали, а сегодня в странах, где наука добилась замечательных успехов, не умирает даже одного из десяти новорожденных. По обнаруженным учеными костям людей, живших десять тысяч лет назад, видно, что ни один из них не прожил более двадцати пяти лет. Никто не переживал двадцатипятилетнего возраста. Пока не было обнаружено ни одной кости человека, жившего десять тысяч лет назад, которая была бы живой на протяжении более двадцати пяти лет.
А сегодня в советской России есть более тысячи человек, достигших стапятидесятилетнего возраста. Столетний возраст становится обычным делом. Иногда вы можете изумиться, прочитав в газетах, что в России девяностолетний человек женился.
Мы думаем, что этот старик, должно быть, большой дурак. Но запомните, что этот старик еще не стар и он
