— У нас с вами общая цель, — невпопад напомнила я скорее самой себе. — Мы оба хотим убить Чёрного Консула.
— Видишь ли, Юна, — он придвинулся ближе, и я снова занервничала. — Убийство — это было бы слишком просто и милосердно с моей стороны. Мне бы хотелось для Кирмоса лин де Блайта более изощрённого способа уничтожения. Такого, который по-настоящему его пугает.
— Разве есть что-то страшнее смерти? — вытаращилась я, обхватывая рукоять Кааса.
К моей радости, Демиург не заметил нервного жеста и лишь придвинул стеклянный столик. Тот подкатился почти безшумно, и я заинтересовалась конструкцией, но сразу же отвлеклась, обнаружив вазочки с ягодами, орехами и россыпь разноцветных леденцов.
— Что есть смерть? — господин Демиург поднял ягоду малины и слегка помахал ею в воздухе. — Всего лишь конец пути. Сожалеть о её неизбежном наступлении и бояться того, что тебя однажды не станет — так же глупо, как сокрушаться по поводу того, что когда-то тебя вовсе не было на этом свете. Такие люди, как Кирмос лин де Блайт, рождаются раз в столетие, а может, ещё и реже. И они не боятся смерти.
Он разглядывал рубиновую ягодку на свет, словно мог увидеть в ней страх Кирмоса лин де Блайта. Я тоже смотрела завороженно, боясь упустить каждое слово, которые срывалось с губ мужчины.
— Я хочу подчинить его своей воле, — изрёк господин Демиург, впиваясь в меня взглядом. — Как подчиняю всех. Хочу, чтобы он следовал моим правилам. Тем правилам, которые установлю я. Хочу растоптать на его глазах всё, во что он верит. Извратить его идеалы, попрать идеи и выпотрошить душу. Хочу увидеть, как он бежит и прячется от меня, как вздрагивает ночами от мысли, что я могу прийти в любой момент. Я хочу унизить его… перед самим собой. Это в тысячи раз страшнее, чем смерть. Я хочу сделать его своей куклой, что вслед за ниточкой выполняет приказ кукловода, — он помедлил и усмехнулся. — Открой ротик, Юна.
Я застыла. От такой наглости едва и правда не раскрыла рот, но вовремя сжала зубы. Он что, снова перепутал меня с одной из своих живых игрушек? Всё-таки зря я позволила себе искренность в его присутствии. Оглянулась на дверь и напряглась, подгоняемая желанием сбежать. Ухватилась ладонями за гладкую кожу дивана, чтобы не поддаться мелочной трусости, и попыталась подумать над его нахальным приказом.
Нет, всё-таки тут и думать нечего: это было ужасно унизительно.
Мужчина поднёс малину к моим губам, и я сжала их как можно сильнее, отказываясь повиноваться. Он надавил, и прохладный сок увлажнил кожу. Губы защипало, и я яростно замотала головой.
Дрожь пробежалась по позвоночнику от осознания того, что Демиург может заставить меня, если захочет. Может ослабить кровавой магией и с силой затолкать в горло хоть всю горсть этой проклятой малины. Если только захочет… Но он сам недавно говорил, что ненавидит насилие.
— Вот видишь, — мужчина съел ягоду и прищурился от удовольствия. — Ты тоже готова умереть, только чтобы не покориться моей воле. Эта девичья упрямость и губительное мужество однажды сыграют с тобой очень злую шутку. Ты с такой решимостью доказывала мне сейчас свою независимость, даже ни на секунду не допустив мысли, что подчиняться может быть приятно. И очень зря, — он положил в рот ещё одну малину, словно мы обсуждали именно её. — Эти ягоды выращены в диких зарослях малинника под южным солнцем Батора. Вкусные и сочные, как первый поцелуй.
Я облизала губы от сока. И правда сладко… Демиург протянул мне вазочку, но я отказалась. Достаточно и того, что я разделила с ним самую первую.
— Вы мстите ему за что-то? — я насухо вытерла губы рукавом, чтобы ни капли сока не осталось. — Что он вам сделал?
— Месть? — он рассмеялся. — Нет, это слишком мелочно. Отомстить я хочу Квертинду — пожалуй, что именно ему. А Кирмос лин де Блайт — он всё же человек, хоть с ним и связывают олицетворение нынешнего королевства. Но он даже не Ивериец. Простой смертный, как и я. Но в отличие от меня, уязвимый перед неотвратимым влиянием человечности. И я это докажу.
— А вот я мщу за свою мать, — сверкнула глазами, опасаясь, что разговор снова свернёт к ягодным приказам. — И больше всего меня интересует именно его смертность. Простите мне мою простоту и прямоту, Господин Демиург, но я не собираюсь связываться с его душой. Я использую любую возможность, чтобы убить его. Прикончить. Как можно скорее.
— Если это тебя освободит от чувства долга, — он слегка дотронулся до моего плеча кончиками пальцев. — То я согласен, пусть будет по-твоему. Такой исход меня тоже устроит, хоть он и несколько… скучен.
— Я здесь ради этого, — решительно напомнила я. — Вам понравилась моя откровенность, так вот, я собираюсь продолжать. Наверное, вы единственный, кто знал обоих моих родителей. Они оба доверяли вам… и служили вам. И они оба мертвы из-за конкретного человека. Я знаю, что вы считаете меня наивной, глупой, доверчивой… Слишком примитивной. Может, вы и правы, это так. Но я достаточно умна для того, чтобы понимать, насколько я ничтожна в масштабах ваших политических игр. И что вы — мой единственный реальный шанс победить Кирмоса лин де Блайта.
— Проникновенная речь, — Демиург беззвучно захлопал в ладоши. — Если бы твоя сила состояла только из желания мести, то он был бы уже мёртв.
— Конечно, мне ещё нужно выучиться кровавой магии, — по-своему рассудила я. — Как можно быстрее поднять порядок. Но я хочу увидеть его. Кирмоса лин де Блайта. Взглянуть ему в глаза. Или хотя бы… хотя бы в затылок, из укрытия.
— В Лангсорде говорят, что сила желания равняется жертве, которую ты готов принести за его исполнение, — начал Демиург, и яркая вспышка озарила моё сознание, явив мёртвого Кааса под дождём. Но мужчина говорил совсем о другом: — Я могу поднять твой порядок кровавого мага до пятого за четыре месяца упорной работы.
Я встрепенулась, вытянулась ему навстречу — неужели это правда? За год я добилась третьего порядка магии Ревда, и все говорили, что это невероятный результат, значительный успех, прорыв… Но пятый — за четыре месяца?
— Под упорной работой я подразумеваю человеческие жертвоприношения, — сразу пояснил мой кровавый учитель, и я сникла. — Насколько сильно ты, Юна, желаешь стать кровавым магом? Готова ли ты отправить к Толмунду несколько тысяч квертиндцев за скорый успех?
— Не готова, — обречённо выдохнула я. — Тогда я сама стану Чёрным Консулом. Или куда вероятнее — Чёрной Сорокой.
— Прекрасный псевдоним, — будто бы даже восхитился Демиург. — Но у тебя уже есть фамилия, которая говорит гораздо громче любых прозвищ. Позволим толпе именовать тебя, никто не справится лучше с назначением.
В прошлом году Шенгу лин де Сторн говорил о том, что я важна для Ордена. Что я могу стать символом восстания, что люди пойдут за мной… Тогда я ещё не знала, что из-за моей фамилии. Он говорил, что толпа отвернётся от меня, но не добавил, что не вся. В Квертинде были те, кто считал поступок моей матери подвигом, а не преступлением. И они наверняка были готовы встать за моей спиной и разделить мой путь… Но ещё Шенгу лин де Сторн говорил, что Джер — Кирмос лин де Блайт.
