Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
Она поднялась со скамьи и не стала оборачиваться, чтобы взглянуть, встал ли он тоже. Но услышала его шаги у себя за спиной. Тогда она пошла медленнее, чтобы он смог идти рядом. Она направлялась назад к машине.
— Я все-таки не понимаю, что вы имеете в виду, когда говорите, что вы крестьянка. У нас в стране, мне думается, крестьянства нет. Вероятно, вы хотели сказать, что вы ковбой. (Оливия бросила на него взгляд и удивилась, он добродушно улыбался.) — Я вполне могу увидеть в вас ковбоя, — заявил он.
— Прекрасно. Я — ковбой.
— Тогда, значит, республиканец? — помолчав с минуту, спросил Джек.
— Ох, ради всего святого! — Оливия остановилась и взглянула на него сквозь темные очки. — Я же сказала — ковбой, а не дебил! Вы имели в виду, что у нас ковбой в президентах ходит? Или что до него президентом был актер, игравший ковбоев? Позвольте мне сообщить вам, что наш теперешний дебил, кокаиновый экс-наркоман, никогда ковбоем не был. Он может носить все ковбойские шляпы, какие есть на свете. Он просто забалованный отпрыск богатого владельца поместья. Меня от него просто тошнит.
Она была по-настоящему взбешена и не сразу заметила, что Джек смотрит в сторону, что лицо его как-то замкнулось, будто он мысленно отошел от нее подальше и просто ждет, чтобы она закончила свою тираду.
— Боже! — сказала она наконец. — Не может быть!
— Чего не может быть?
— Вы за него голосовали.
Вид у Джека Кеунисона был усталый.
— Вы голосовали за него. Вы, мистер Гарвард. Мистер Интеллект. Вы проголосовали за этого вонючего подонка!
Он рассмеялся, коротко, словно пролаял.
— Боже мой, вы и правда подвержены страстям и предубеждениям, как настоящая крестьянка.
— Вот именно, — сказала Оливия. Она двинулась вперед своим обычным темпом, бросив ему через плечо: — По крайней мере, у меня нет предубеждения против гомосексуалистов.
— Да, — бросил он ей вслед. — Только против белых мужчин с деньгами.
Это верно, черт бы тебя побрал, подумала она.
Она позвонила Банни, а Банни — Оливия просто не могла в это поверить — расхохоталась по-настоящему.
— Ох, Оливия! — воскликнула она. — Неужели это так важно?
— Важно, что кто-то голосовал за человека, который врет всей стране. Банни, ради всего святого, наш мир влип в хорошую неразбериху.
— Тут ты в общем-то права, — согласилась Банни. — Но наш мир вечно влипает в хорошую неразбериху. Думаю, если тебе доставляет удовольствие его общество, стоит спустить это на тормозах.
— Его общество мне удовольствия не доставляет, — сказала Оливия и положила трубку. Ей никогда не приходило в голову, что Банни — дура, но вот поди ж ты!
Ужасно, однако, когда никому нельзя ничего сказать. Оливия ощущала это с каждым днем все острее. Она позвонила Кристоферу.
— Он республиканец, — сообщила она.
— Это ужасно, — ответил Кристофер. А потом: — Я подумал, ты звонишь, чтобы узнать, как твой внук?
— Конечно, я хочу знать, как он. Жаль, что ты мне не звонишь, чтобы сказать, как он.
Где и каким образом произошел этот разрыв между нею и ее сыном, Оливия не могла бы объяснить.
— Я же звоню тебе, мама, — возразил Кристофер. — Только…
— Только — что?
— Ну, с тобой довольно трудно разговаривать.
— Понятно. Во всем виновата я одна.
— Нет, во всем виноват всегда кто-то другой. Это я и хотел сказать.
Наверняка это психотерапевт ее сына, это он виноват в том, что происходит. Кто мог когда-нибудь ожидать такого? Оливия произнесла в трубку:
— «Не я, — сказала Рыжая Курочка».
— Что?
Оливия повесила трубку.
Прошло две недели. Она стала ходить вдоль реки раньше шести утра, чтобы не наткнуться на Джека и еще потому, что теперь просыпалась, проспав совсем немного часов. Весна была великолепна и походила на оскорбление действием. Звездоцветы просунули белые венчики сквозь ковер сосновых игл, у гранитной скамьи виднелись группки пурпурных фиалок. Она прошла мимо той самой пожилой пары, которая по-прежнему держалась за руки. После этого она перестала выходить на прогулку. Несколько дней она не вылезала из постели, чего — насколько помнила — не делала никогда в жизни. Она была не из тех, кто любит поваляться в кровати.
Кристофер не звонил. Банни не звонила. Джек Кеннисон не звонил.
Однажды она проснулась в полночь. Включила компьютер и написала на электронный адрес Джека (адрес остался у нее с тех пор, как они встречались за ланчем и ездили на концерт в Портленд): «Ваша дочь вас ненавидит?»
Утром пришел простой ответ: «Да».
Оливия подождала два дня. Потом написала: «Мой сын меня тоже ненавидит».
Через час пришел вопрос: «Это вас убивает?»
Она ответила немедленно: «Это меня убивает. Чертовски убивает. И это, должно быть, по моей вине, но я этого не понимаю. Я помню наше прошлое не так, как его, видимо, помнит он. Он ходит к психиатру по имени Артур, и мне кажется, это дело рук Артура». — Оливия остановилась, довольно долго сидела, потом нажала кнопку «Отправить». И тотчас же написала: «Р. S. Но это, должно быть, и моя вина тоже. Генри говорил, я никогда ни за что не извиняюсь, и вполне возможно, что он был прав». Она снова нажала кнопку «Отправить». Потом написала: «Р. S. ЕЩЕ РАЗ. Он был прав».
На это ответа не было, и Оливия почувствовала себя школьницей, предмет влюбленности которой ушел с другой девочкой. В действительности у Джека, по всей вероятности, имелась какая-то другая «девочка», то есть женщина. Пожилая женщина. Таких вокруг полно — да, к тому же еще республиканок.
Она лежала на кровати в своей маленькой комнатке-«лентяйке» и слушала транзистор, прижимая его к уху. Потом она встала и вышла на улицу, взяв с собой пса на поводке, потому что, если прогуливать его без поводка, он может слопать какую-нибудь из кошек Муди: такое уже случалось.
Когда она вернулась, солнце только что прошло свою высшую точку, и это было для нее самое худшее время: ей становилось лучше, когда темнело. Как она любила долгие весенние вечера, когда была молодой и вся жизнь простиралась перед нею! Оливия перебирала продукты в буфете, ища «Молочную косточку» — готовый корм для собак, — когда услышала сигнал автоответчика. Было просто смешно, с какой радостной надеждой она подумала, что ей звонили Крис или Банни. Голос Джека Кеннисона произнес: «Оливия, вы не могли бы ко мне приехать?»
Она почистила зубы, оставила пса в собачьем загончике.
Сверкающая красная машина Джека стояла на коротенькой въездной аллее. Когда Оливия постучала в дверь, ответа не последовало. Она толкнула дверь — не заперта.
— Ау?
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
