должен идти без меня. Ты мне обещал. Ты поклялся.
Блюм взял Лео за плечи и посмотрел ему прямо в глаза:
— Это правда? Ты действительно все это знаешь? Все, до последней мелочи? Мне надо знать наверняка.
— Да, — юноша поколебался, но потом уверенно кивнул: — Я клянусь в этом.
— Тогда мы уходим. Сейчас же. — Блюм поднял с пола люгер Франке. — Профессор, мне жаль, что я ничего не могу сделать. Вы не заслуживаете того, чтобы мы оставили вас тут умирать.
— Моя душа в хороших руках, — с решимостью произнес Мендль. — Мои девочки давно меня ждут.
— Фрау, — Блюм повернулся и посмотрел на Грету, — мы могли бы взять вас с собой.
— Благодарю, — покачала она головой. — Я останусь здесь с ним.
— Пожалуйста, пойдем с нами, — попытался уговорить ее Лео. Все понимали, какая судьба ожидает Грету.
— Нет, — она улыбнулась ему. — Профессор прав, это и не мой путь. К тому же вам не помешает, если кто-нибудь задержит моего мужа. Хоть ненадолго. Идите.
— В таком случае, — сказал Блюм, — что бы ни сподвигло вас на этот поступок, я вам глубоко признателен за это.
Грета вгляделась в глаза Лео и погладила его по щеке.
— Идите. И да поможет вам Бог.
— И вам, фрау Акерманн, — попрощался Блюм. — Лиза, завернись в одеяло, — он указал на кусок ткани, лежавший на полу. — Лео, как только я подам сигнал, иди за мной. Вы говорите, машина стоит во дворе?
— Да, — подтвердила Грета. — Когда я заходила сюда, водитель вылез из машины покурить.
— Будем надеяться, что он уже покурил и сел обратно. — Блюм проверил пистолет. — В противном случае, его война окончена, а нам придется выбираться без него, как получится. Лео, ты часом машину водить не умеешь?
— Нет, — покачал головой Лео. — Не умею.
— Я тоже. Так что будем надеяться, что шофер на месте. Профессор…
Мендль не ответил. Голова его склонилась, рот приоткрылся, профессор что-то шептал белыми потрескавшимися губами. Он умирал.
— Альфред! — отчаянно закричал Лео. Казалось, он не сможет уйти.
— Лео, — Блюм загреб его за плечи. — Пора.
— Я остаюсь с ним, он не будет умирать в одиночестве, — сказала Грета. — Твой друг прав, медлить больше нельзя. Но, Лео…
— Да, фрау Акерманн… Лео был уже почти у двери.
— Грета, — улыбнулась она. — Ты же не поставишь даму в неловкое положение, оставив здесь это? — и она протянула свой снимок и белую шахматную фигуру. Грета подошла, вложила их ему в руку и нежно поцеловала в щеку. — Добро побеждает, Лео. Время от времени. Помни об этом. Даже в этом аду. Так что спасайся и проживи долгую жизнь. Хотя бы ради меня.
— Я постараюсь, — ответил он. Слезы текли по его щекам.
— Тогда ступай, — Грета вернулась к профессору и взяла его за руку. — Он должен слышать, что кто-то есть рядом.
— Еще раз благодарю вас, — произнес Блюм. Он приоткрыл входную дверь барака и выглянул наружу. В паре метров от входа стояла большая машина. Вокруг все было чисто.
— Готовы? — Он посмотрел на Лизу и Лео. Оба кивнули. Тогда пора. Он в последний раз глянул на профессора и улыбнулся Грете. — Хорошо. Похоже, сейчас можно.
Блюм надвинул пониже фуражку полковника и шагнул за дверь.
Глава 68
Им повезло. Ни одного охранника в пределах видимости. На освещенной яркими огнями железнодорожной платформе гудела толпа — там царил настоящий хаос. Водитель полковника Франке сидел внутри «Даймлера».
Придерживая Лизу за одеяло, в которое она завернулась, Блюм махнул Лео:
— Жди.
Водитель поспешил было открыть дверцу начальству.
— Оставайтесь на месте, — рявкнул Блюм по-немецки. Он держал наготове люгер Франке и в случае сопротивления применил бы его без колебаний. К счастью, водитель был настолько вышколен, что, отдав честь и пробормотав «слушаюсь, герр полковник!», остался сидеть за рулем.
Блюм повернул ручку багажника «Даймлера», поднял крышку и запихнул туда Лизу.
— Давай, — махнул он Лео, ждавшему у двери. Парень подбежал и тоже забрался в багажник. — Сидите тихо. Я вас выпущу, как только мы будем в безопасности.
Он захлопнул крышку и подошел к машине сбоку.
— Заводите двигатель, — скомандовал он, забираясь на заднее сиденье. — Мы возвращаемся. Поехали.
Водитель удивился:
— Обратно в Варшаву, герр полковник? — Время приближалось к полуночи, а путь был неблизкий.
И тут его глаза чуть не выкатились из орбит.
Блюм сунул пистолет прямо ему в лицо.
— Если хочешь жить, просто веди машину. Как только мы выедем за ворота, я тебя отпущу. Брякнешь хоть одно слово или подашь малейший сигнал тревоги — это будет твоим последним поступком. Ты меня понял?
Водитель, ефрейтор в серой абверовской форме, был года на два старше Блюма. Он лишь кивнул, одной рукой вцепился в руль, а другой повернул ключ зажигания. Мотор «Даймлера» ожил.
— Обе руки держи на руле, так, чтобы я видел. И, как ты понял, немецкий у меня отличный. Так что без игр. Не забывай: мой пистолет у тебя на затылке.
— Да, господин полковник, — испуганно кивнул водитель.
— Поехали.
Он развернул машину и медленно двинулся в сторону главных ворот. Никто не обратил на них внимания, и никто за ними не погнался. Блюм видел часовых с пулеметами на вышках, но, поглощенные происходящим на путях, они не следили за роскошной офицерской машиной. Шла разгрузка состава. Ярко горели прожектора, играла музыка. Какой-то торжественный славянский танец. Охранники выкрикивали команды. Блюм видел многотысячную толпу, черной волной бурлящую на железнодорожной платформе.
Скорее всего, никто из них не увидит завтрашнего рассвета.
— Останавливайся у ворот, как обычно, — велел Блюм. Его сердце начинало учащенно биться. У ворот стояли двое или трое охранников. — Еще раз повторяю, одно слово — и это будет твой последний вздох.
— Да, я понял, — водитель кивнул.
— Хорошо.
Замедлив ход, они подкатили к главным воротам, к тем самым, через которые Блюм прибыл сюда три дня назад. Часы на башне показывали восемь минут первого. Самолет должен приземлиться примерно через полтора часа. Если он, конечно, приземлится.
Из сторожки вышел охранник и направился к «Даймлеру». Водитель опустил стекло. Блюм взвел курок, так, чтобы водитель это услышал.
— Помни, я слышу каждое слово.
— Так поздно уезжаете? — спросил охранник, осматривая машину.
— Возвращаемся в Варшаву, — ответил шофер. — Срочное дело.
— Герр полковник, — поздоровался охранник, заглядывая внутрь.
Блюм махнул ему в ответ из темноты салона. Рука с пистолетом была спрятана под лежавшей рядом офицерской шинелью.
Сердце Блюма буквально рвалось из груди.
— Будьте осторожны, сегодня туман, — сказал охранник, давая знак коллегам, сидевшим в сторожке. — Ночью в долине ни зги не видно.
— Буду внимателен. Спасибо, —
