чем плоха твоя… — договорить ему не удалось раздался писк телефона.
— Она отличная, но я хочу что-то другое. — она пожала плечами ответила на входящий звонок, молодой человек еще постоял несколько секунд и вышел.
— Ксения мы на месте, — требовательный раздался голос матери в телефоне. — Тебя через сколько ждать?
— Сейчас приду, минут пять семь, — девушка повесила трубку и выключила ноутбук, перед тем как совсем уйти, она заглянула в кабинет к Александру
— Саша, можно? — просила она, заглянув в кабинет. –
— Да входи, — парень махнул ей рукой, приглашая сесть и поднял палец, в знак того, что надо подождать, через несколько минут он распрощался с собеседником на другом конце провода и очаровательно улыбнулся Ксении.
— Чем обязан, Ксюш.
— Ты почему Лизу вчера даже не поцеловал? — спросила Ксения сразу в лоб.
— Потому, что она была пьяна, — ответил он хмуро. — Это не значит, что я не хотел. Очень хотел, до боли в …яйцах..
— Без подробностей, — кивнула она и встала. — Ты должен ее поцеловать.
— Это приказ? — Саша глянул на Ксению.
— Считай, что да, — она кивнула.
— Тогда ты должна простить Лешу, это тоже приказ. — сказал он и скрестил руки на груди.
— А я не сержусь на него, — ответила она спокойно и вышла из кабинета не прощаясь.
55
Весенний дождь — всегда прекрасен, он несет собой свежесть, запах травы, ощущение чистоты. Такой дождь пугает только коммунальные службы, а людям он нравится, прогулки под весенним дождем — это что — то доброе, под таким дождем целуются, бегут куда — то держась за руки, просто радуются.
Ксения припарковала свой автомобиль, как всегда, рядом с мерседесом, сидя в машине, девушка посмотрела на право, рассматривая свое отражение в окне соседнего автомобиля. Ксюша вздохнула и вышла из машины, сделав два шага вперед, она потрогала ладонью капот мерседеса, он был мокрый, но еще теплый, девушка улыбнулась, и подставив лицо стихшим каплям дождя закрыла глаза, блаженно вздохнув.
Сегодня все было хорошо, рабочий день, ужин с мамой и Сережей, протекающий в мирных беседах, встреча с Лешей в лифте офисного центра. Сегодня был отличный день, день, когда мысли и душа находятся в гармонии.
«Хороший день — чтобы спасть жизнь», кажется такую фразу я где-то слышала….А еще я слышала, что надо брить ноги каждый день, а не через два дня, но для таких как я придумали брюки. Удобно, не то, что в этой юбке… Господи, о чем я думала, когда ее покупала? О том, что похудею? Чудеса не случаются…» — Ксюша одергивала юбки и ругаясь на саму себя шла к подъезду.
— Добрый вечер, Степан Игнатьевич, — прокричала Ксения и прошла к лифту, по ее волосам стекали струи дождя, она чувствовала, как по лицу бежит тушь, и понимала, что выглядит в лучшем случае как панда.
«Ну, панд все любят, они милые, толстенькие и так забавно катаются…Я ….я тоже могу забавно кататься, и могу быть милой…толстенькой так точно могу, я рождена чтобы быть толстенькой и милой…пандой.» — Ксюша зашла в лифт, когда услышала шаги сзади и повернулась, за ее спиной стоял Леша, в руках у него была большая коробка.
— Нажми кнопку, пожалуйста, — сказал парень, смотря на девушку.
— А да.. — Ксюша послушно выполнила просьбу. — Что в коробке?
— Хотел бы сказать, что чайник, но нет. — парень улыбнулся. — А у тебя в пакете?
— Тут пара апельсинов и готовая еда, — пробормотала Ксюша, смотря на свой пакет. –
— А текила?
— После текилы я делаю глупости, — Она смотрела на парня.
А когда вам не нужно казаться лучше, чем вы есть, притворяться, лукавить, означает ли что это близость духовная; когда вы наслаждаетесь разговором в лифте, смотрите как в его светлых волосах бежит капля дождя и хочется ее согнать рукой.
Он заряжал ее энергией, Ксении хотелось улыбаться.
— Глупости, это по моей части, — Леша хмыкнул. — Почему ты так поздно?
— Обедала с мамой, — Ксюша прямо глянула на него, приподняв брови.
— Как прошел обед?
— Она была терпимее чем обычно, а вот Сергей, ее парень, против чтобы я продавала скайлан.
— Ты хочешь продать скайлан? — удивился Леша, и двери лифта открылись на тринадцатом этаже.
— Да, — Ксюша вышла. — А что удивительного?
— Ты его любишь, — парень поставил ногу, чтобы двери лифта не закрылись.
— Да, но я хочу, что-то новое в своей жизни. — Ксюша улыбнулась, и Леша резко вышел из лифта, с этой странной коробкой.
— Я купил тебе новый цветок. — тихо сказал он, смотря в карие глаза Ксении. — Можешь назвать его Алеша.
Ксюша смотрела на него чуть приоткрыв рот, и неосознанно начала улыбаться.
— ТЫ что сделал? — переспросила она.
— Цветок купил, — парень поставил коробку и стал ее открывать. — Хотел отдать позже, но раз уж ты хочешь что-то новое, получишь его сейчас.
Алексей сел на корточки и достав небольшой нож с кармана разрезал скотч, а потом и края картонной коробки. Ксюша села на корточки напротив Леши, и сняв резинку с кисти руки, которая там болталась весь день, завязала небрежный узел, внимательно следя за руками парня.
Перед взором предстало растение с причудливо переплетёнными стеблями или корнями, с маленькими яркими зелеными листьями, Ксения прикоснулась пальцем к стволу и потом прошлась по листьям.
— Это фикус микрокарпа, — сказал Леша. — Я правда пытался найти, что-то интересное, но этот мне понравился больше всего.
— Он такой классный, — Ксюша подняла на него свои карие глаза. — Но он не Алеша. Максимум Эрнест.
— Эй, я тоже классный.
— Да, — ответила она и перегнувшись через цветок потянулась, провела ладонью по щеке, чувствуя щетину и прикоснулась к его губам. Это был поцелуй прощение, поцелуй нежность, поцелуй сладость. Ксения встала на колени перед цветком, положив рядом пакет и сумку, запустила руки в волосы парня, она летела, высоко в небо, ей было не важно ничего, только он здесь и сейчас, она наслаждалась его губами, которые скользили ото рта по щеке к шее и снова ко рту.
Леша не ожидал такого от нее, но, когда Ксения к нему потянулась он испытал облегчение, как будто он носил какую — то тяжесть. Он ловил ее шершавые губы, чувствуя, как сбивает ее дыхание, когда он целует ее шею.
Между ними был цветок и прошлое их родителей, а еще между ними была связь. О ней не надо говорить как подростки, о ней им не надо кричать как фильмах — но она просто есть, возможно она видима только им, и только они ее чувствуют, но никто другой
