Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
— На этот раз из-за неё.
— Эх, коли за неё, то и помереть не жалко, — после такого же секундного размышления признали наши.
Я покраснел. Стало быть, за-ради меня им всем помирать неохота, а вот за-ради этой красы с бюстом четвёртого размера в обнимку с уполовиненным коньяком — не жалко?! И ладно бы рыжий ординарец так думал, но ведь и мой родной дядя туда же! Про предателя Прохора вообще молчу! Сдал добрый денщик своего воспитанника со всеми потрохами, поменял на красну девку с чёрными бровями, хоть не для него она и выросла…
— Кажись, нам крышу подпалили, — флегматично принюхиваясь, заметил Прохор.
— Эт-то хорошо, — не в тему откликнулась Катенька. — Я чё-то… это… замёрзла, что ли… Скоро отопление дадут?
Упыри посмотрели на неё, на меня и предупреждающе покрутили пальцами у виска, дескать, не спеши ты жениться, хорунжий.
— Шмальнуть не дал, — обиженно выпятила на меня нижнюю губу всхлипывающая Хозяйка Оборотного города. — Может, она тебе нравится? Может, т-ты её любишь, а? Может, я тебе уже и не нраф… нравли… нравл… юсь, блин, сложно-то как… Хочешь, лифчик покажу?
— Чего? — не понял я.
— Ли-ф-чи-к, — чётко разделяя буквы, пояснила Катя.
— А что это за зверь такой невиданный? — невольно обернулся и дядюшка.
— Эт-то… это такой… такая… на косточках и без пуш-апа! Заметьте! Всё своё ношу с… с… сбой. Тьфу, короче, Илюха, всё равно щас все помрём…
Я едва успел броситься вперёд, останавливая руку Катеньки, уже начинающей стягивать с себя смурфоблузку. Дядя, Прохор и рыжий, покраснев, аки розы с морковками, развернули друг друга к окну. На дворе уже вовсю плясали отблески пламени. Чумчары крались в третью атаку…
— У меня один заряд остался.
— У меня ещё два.
— А я пустой! Ну нехай на взмах сабли подойдут… Иловайский! — обернулся ко мне Прохор. — Хватит миловаться, не женат, не венчан с лучшею из женщин. Целуй разок, не вопрос, но спеши на пост! Нужна твоя шашка, а то всем кондрашка!
— Рифма так себе… — поморщились мы с Катей, но тем не менее я, естественно, рванулся на свою боевую позицию.
Не менее двух десятков чумчар выстроились перед окнами, глаза горят, зубы оскалены, ногами топочут, башибузуки, да и только.
— Убейте всех! У них порох кончился! — откуда-то из-за забора продолжала бесноваться хромая ведьма.
— Что ж ты ей такого сделал, характерник? — зло обернулся дядин ординарец. — Не приласкал, когда баба просила, а мы теперь расхлёбывай…
Чумчары издали победный вой, вздымая над головами ржавые кривые ножи, и в этот момент вдруг за их спинами раздался на удивление знакомый голос:
— Вы чё учудили-то? Кто позволил на селе хаты-от жечь-то? Нехорошо-о оно, не по-соседски…
Из-за забора вышел здоровущий калачинский староста с бородой до пояса, с демонстративно начищенной бляхой и тяжёлой оглоблей в руках. За его спиной мрачно стояли деревенские жители Калача на Дону от мала до велика, кто с топором, кто с вилами, кто с косой, кто с мухобойкой.
— Нешто мы козачкам-то не поможем, а? Навались, православныя!
Один удар тяжеленной оглобли — и трое чумчар рухнули с расколотыми черепами! Да, переглянулись мы, страшен во гневе русский мужик, ох страшен…
— Уф, шабаш, братцы, — махнул рукой мой дядя, первым опускаясь на пол. — Передышимся минутку, да и пойдём врукопашную.
— Я с ва-вами! — подняла руку Катенька, разумно не делая даже попытки встать. — Упс… в смысле с вами, но… мысленно!
— Мы тоже лучше тут полежим, — виновато попросил меня добрый Моня, поглаживая по лысой башке своего сотоварища. Шлёмка валялся на полу, выведенный из строя, а на его затылке зрела нехилая шишка.
Я кивнул и высунулся в окно.
Первую цепь чумчар крестьяне успешно смяли, чувствовалась трудовая рука и опыт партизанских войн. Но потом озверевшая нечисть просто сбросила личины, и народ понял, КТО перед ним… На месте страшных, но понятных турецких янычар вдруг возникли кошмарные твари потустороннего мира с длиннющими оскаленными клыками, острыми ушами и кривыми когтями, на взмах рассекающими плоть.
— Чёй-то погорячилися мы, — первым опомнился староста. — Бог вам в помощь, козачки!
В один миг отважных калачинцев смело с нашего двора, ровно курица с пола склевала. Да кто ж спорит, своя рубашка завсегда ближе к телу. Помогли десяток чумчар уложить, и за то преогромнейшее спасибо! А класть за нас голову люди не обязаны.
— Иловайский, крыша горит!
— Чё орёшь, как баба на базаре? — рявкнул на рыжего ординарца мой денщик. — И без того понятно, что горим, как шведы под Полтавой.
— Дак делать что-то надо?!
— Надо, — привстал дядя, широко перекрестился и прогудел: — На последний бой идём. Простите меня, братцы-казаки, ежели в чём перед вами провинился.
— И ты нас прости, атаман, Христа ради, — дружно поклонились мы.
— А я н-не прощу! Вы меня тут спасали, сп… сали, а шмальнуть не дали ни разу-у-у… Вредные вы, обижусь я на вас… — Свет мой Катенька залихватски допила французский коньяк, невероятным усилием воли встала, расколотила пустую бутылку об угол стола и, держа в руке опасное горлышко, прорычала: — Пустите мня… п-первой, я… всех порешу, попишу, почикаю!
— Прохор, будь другом, присмотри за ней.
Старый казак кивнул мне и вовремя поймал приплясывающую красавицу за локоток, не давая упасть.
— Моня, выноси Шлёму. Спасибо вам за всё. Живите. Не поминайте лихом.
Лысый упырь привычно взвалил товарища на плечи и виновато шмыгнул носом.
— А ежели мы по пути какого чумчару свежебитого прихватим, не обидишься?
Я равнодушно махнул рукой. Нечисть она и есть, что с них возьмёшь…
Мы встали плечом к плечу, открыли дверь и всей силой вырвались во двор. Крыша полыхала так, что пламя едва не доставало до перепуганной луны. Вовремя вышли, сейчас, поди, потолок порушится. Да и умирать на свежем воздухе как-то всё ж поприятнее будет…
— Ну что, характерник, есть последнее желание? — ехидно поинтересовалась хромая ведьма, когда нас окружили чумчары. Я обнял дядю, пожал руку рыжему ординарцу. Поклонился в пояс Прохору и поцеловал в щёку свою нетрезвую любовь.
— Песню позволите перед смертью?
— А… почему бы и нет? Пойте хором, мы вас по одному резать будем. Кто лучше всех поёт, тому горло последним вспорем!
Передние ряды чумчар разразились каркающим хохотом на её слова. А на меня вдруг снизошло невероятное спокойствие. Словно бы и не было ничего. Ни горящей хаты за спиной, ни тяжело дышащего дяди-генерала, ни верных друзей, ни ухмыляющихся врагов, ни карих глаз самой прекрасной на свете девушки.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
