Должно быть это было трудно.
— Да. Страховка распространялась только на здание. Мы много работали, чтобы завоевать покупателя. Все потеряно.
— Почему вы уехали из Лос-Анджелеса? — спросил Кларенс.
— Все говорили нам, что случившееся обязательно повторится, — мистер Ким прокашлялся, — нам трудно такое понять.
— Вы говорите о погромах? — спросила Женива.
— Да. У нас было много хороших покупателей, в основном черные. Они нам очень нравились. Один из корейцев, владелец магазина поступил плохо — выстрелил в черную девочку за кражу в магазине. Она умерла. Весьма печально. Но у большинства из нас были хорошие отношения с покупателями. Мы понимали, что белые угнетали черных долгие годы. Очень жаль. Я думаю, что решение в отношении полиции, избившей мистера
234
•Кинга, было неправильным. Но я смущен. При погромах страдают не присяжные, не судья. Немногие белые страдают при Этом, в основном страдают корейцы.и негры. Наш бизнес был • сожжен и разорен. Половина потерь у корейцев, остальное почти всё у черных.
— Такое трудно понять, — сказала Женива.
— Очень странно, — сказал мистер Ким, — черные в Лос-.Анджелесе думают, что двенадцать белых присяжных, которые никогда там не были и не знают обстоятельств, несправедливы. И белые погромщики наказали корейцев и черных за то, чем ,их разозлили двенадцать белых присяжных. Не понимаю, ведь среди присяжных не было корейцев. Вы понимаете? Может, объясните мне?
— Иногда, — сказал Кларенс, — в людях кипит неизжитое прошлое. Но жечь ваш магазин было неправильно, конечно. Абсолютно неправильно.
Выражение лиц Кимов свидетельствовало о том, что они нуждались в дальнейшем объяснении.
— Думаю, что наши лидеры, черные и белые, говоря постоянно о расизме, натолкнули людей на мысль, что под видом борьбы с расизмом можно разрушать и причинять зло другим. Но при этом страдают невинные люди. И те, кто причиняет зло, не герои, не мученики, а просто преступники. Мой отец говорит, что если сильный человек страдает от причиненного ему зла, он не станет отвечать злом еще кому-то. Скорее всего, вердикт обнаружил недостаток силы характера у некоторых белых. А погромы проявили ту же истину о характере некоторых черных.
Они помолчали с полминуты. Вопрос явно остался без ответа. Наконец, Женива сказала:
— Расскажи о своей сестре, Мэй. Жаль, что она не смогла прийти сегодня. Всегда вижу, как она трудится в подсобке, и обычно здороваюсь с ней. Но она даже не смотрит на меня. Я делаю что-то оскорбительное?
Мэй опустила голову:
— Нет-нет. Ты видела ее лицо?
— Ты о... шрамах? Я, конечно, заметила, но она все равно очень милая женщина.
— Она так не считает и не хочет, чтобы люди видели ее. Очень стесняется.
— Она родилась со шрамами?
235
— Нет, это произошло во время погромов, когда горел магазин. В ту ночь она закрывала его и оказалась в огне. Если бы Бенжамен не спас ее, она бы погибла.
— Очень сильные ожоги, — сказал Ким, — и очень болезненные. Мы рады, что она осталась жива, — он поколебался,
— но она изменилась: раньше была очень дружелюбной с покупателями, теперь боится их.
— Ей теперь трудно доверять черным? — спросила Женива.
Никто не ответил. Они проговорили еще час, и Кимы засобирались домой.
— Большое спасибо, что пригласили нас, — сказала Мэй,
— с радостью приглашаем вас в гости.
— При одном условии, — сказала Женива, — вы приготовите корейскую еду.
— О, да! Да! Я приготовлю очень вкусную корейскую еду.
Мэй тепло улыбалась, откланиваясь и повторяя слова благодарности, они отступали к выходу.
Как только за ними закрылась дверь, улыбка Кларенса исчезла.
«Черные? В щегольской машине? Большое ружье? Что за дела?»
Молодой парень сидел, держа в руках револьвер Смит-Вес-сон 9 мм калибра, полируя его нержавеющую сталь маминым шарфом, пока не увидел в ней свое искаженное отражение. Выдвинул десятимиллиметровый барабан, крутанул цилиндр, высыпая на кровать все шесть патронов. Не глядя, вставил назад один патрон.
Раймонд Тейлор или Гангстер Кул достал пакет кокаина, приготовленный для доставки в ближайшие дни. Он подцепил один хрустящий кристаллик, понюхал, потрогал языком, раздумывая, не закурить ли его. Может, это поможет ему забыть о том, о чем он не рассказывал никому из своих.
«Обыграли меня. Идиоты, сделали все не так. Это не их район. Маленькому приятелю ни за что не расскажу. И что мне теперь делать?»
Он наставлял пистолет на фотографии в комнате, на газетные публикации с фото, особенно на одну из них. Затем он повернул руку, приставляя дуло к переносице, потом отвел его сантиметров на восемь. Он вгляделся внимательнее в гипнотизирующий барабан, держа его так, чтобы свет попадал до-
236
;Статочно глубоко внутрь. Дрожащим указательным пальцем ) ласкал курок.
Он ощущал некоторую вину, глядя в револьвер со стороны дула, видя головку одной пули на три ячейки левее от Той, что приходилась на выстрел. Он уже давно сам научил-ся этому трюку. Зная, где пуля и как вращается цилиндр, Он ощущал себя в безопасности всегда, когда бы ни играл С парнями в русскую рулетку. Если при повороте барабана он видел смертельную пулю на одну ячейку левее, то просто проворачивал барабан еще раз. Парни и не подозревали об этом. Они всегда изумлялись его хладнокровию перед лицом смерти. Это создало ему репутацию. К несчастью, тот пацан Джейсон и другие научились у него игре и стали крутить барабан сами, не владея маленьким трюком Джи Си. Печально для них.
Гангстер Кул потянул курок, следя, как со щелчком ячейка с пулей перемещается. Сейчас пуля была всего в двух ячейках от ствола. Он снова нажал на курок, посылая пулю в положение, соседнее с исходным. Снова услышал щелчок и спросил себя, услышит ли он звук, если нажмет на курок еще раз. Палец напрягся. Он испытывал стресс, но не замышлял суицида, устраивая свой маленький обычный ритуал. Но сейчас голос ниоткуда, то ли изнутри, то ли снаружи, но четкий голос сказал ему сделать это —
