хрипло перевел дух. И ведь нельзя сказать, что совсем не помогла, он получил свободу. Без настоящего могущества, власти, без права исполнить что должно и разрешить судьбу человеков, этой смертельной заразы на теле мира, этих… которые замерзающих щенков домой несут. В-ведьма! – А… что такое Bratz? – спросил он. Вдруг ему еще повезло, вдруг Bratz – даже хуже заклятья?
– Понятно… – голос девчонки стал холодным как лед. – Пойдем, Рвач! – вот теперь она в самом деле повернулась к нему спиной… и направилась прочь.
– Эй! Погоди! – он растерянно глядел ей вслед… и вдруг бросился вдогонку. Потому что… если она уйдет, он точно не поймет чего-то важного. – Ты чего? Я же сказал, не трону больше!
– Ничего! – она остановилась, яростно и бесстрашно глядя ему в глаза. – Дочь вас, значит, предала, да? А сами не знаете, что такое куклы Bratz? Может, вы еще и про Барби никогда не слышали?
Он, конечно же, не слышал. И благоразумно промолчал. Но это не помогло.
– У кого дочка – не знать таких вещей не могут! – продолжала зло шипеть девчонка. – Все с вами ясно!
– Что тебе ясно?
– А то, что не могла она вас предать, понятно? Не знаю, что у вас там с ней произошло, а только предают близких людей! А вы… вы ей совершенно чужой человек! Бросили вы ее, ежу понятно!
Он растерянно оглянулся на шорох – еж выглянул из-под листьев, посмотрел на него глазками-бусинками и поковылял прочь, унося на иголках клейкие листочки. Когда он успел девчонке-то рассказать?
– А вспомнили, только когда что-то понадобилось! – продолжала девчонка. – Точно как мой папаша! Как говорит моя мама: кобель! Извините, конечно… – и снова зашагала прочь.
И правда – ей, похоже, с ним все было ясно. Чего только извинялась, непонятно. Он в пару быстрых шагов догнал ее.
– Меня в этом мире не было. То есть, я хотел сказать… в стране. И вернуться никак не получалось. Я вообще долго не знал, что она есть! – проворчал он и вдруг понял, что оправдывается. А он ведь и не собирался! Пес поднял голову и поглядел на него укоризненно. – Много ты понимаешь! – бросил он псу.
– Я понимаю, что мне это рассказывать без толку. – девчонка приняла фразу на свой счет. – Вы ей расскажите! Своей дочери! Вы же знаете, что она учится на биологическом, значит, следите за ней. – она остановилась и окинула его долгим взглядом. Ее голос стал мягче. – Вот и объясните ей все. Это лучше, чем накидываться со своими претензиями на первую попавшуюся девчонку. Даже если мы с вашей дочерью похожи.
– Не похожи вы. – произнес он, задумчиво разглядывая ее серые глаза, курносый нос в веснушках, завязанные в две короткие косички русые волосы. – Думаете одинаково. – и отвел взгляд, потому что она вдруг покраснела. А он усмехнулся.
– Вы уже закончили? – кусты затрещали будто сквозь них ломился медведь, а он невольно шагнул вперед, закрывая плечом девчонку. Вместо медведя из кустов стрелой вылетел Чапа и заскакал вокруг, а следом выбралась и старушка. – Ну и замечательно! Пойдемте скорее, все усталые, голодные, мальчики там шашлыки сообразили, Чапа у них уже два куска мяса выцыганил, бессовестный пес!
Чапа только глухо рыкнул сквозь зубы… и выронил кусочек мяса из пасти ему к ногам. И сел, стуча хвостом об пол и нервно перебирая лапками.
– Ты смотри, вам принес! – ахнула старушка. – Он раньше только мне кусочки таскал.
– Собачий король? – задумчиво повторила девчонка.
Он присел на корточки, почесал Чапу за ухом – тот зажмурился от восторга – и подобрал мясо. Съел бы сразу – не обижать же псеныша, тот ведь от всего собачьего сердца – но людей это всегда почему-то пугало. Потом съест.
Чапа счастливо тявкнул и ускакал в кусты – выпрашивать новый кусочек, у него ведь еще хозяйка не кормленная. Он задумчиво посмотрел вслед мелькающему в кустах собачьему хвосту: а ведь этот мелкий тоже любит свою человечку. И не бросит. Маленький, слабый… и старуха тоже слабая, несмотря на YouTube. Оба не выживут, если что… Он покачал головой и пошел следом.
На тщательно отгороженном камнями «пятачке» пылал огонь, и плыл колдовской запах мяса.
– А вот и наша организатор, прошу любить и жаловать! – старушка обняла девчонку за талию и подтолкнула к столпившимся вокруг мангала людям.
– О-о-о! – ее встретили дружным гулом. – Гип-гип-ура командирше! – кто-то протянул исходящий соком шашлык.
– Ой! Извините… я это… вегетарианка. – девчонка спрятала руки за спину.
– Одна живность всегда ест другую. – он перехватил шашлык – не хочет, ее дело! – а он голоден. Давно он не был так голоден. – Это правильно. По природе.
– А я человек, у меня другие правила. – отрезала она. – Если я могу прокормиться, не убивая, почему бы мне так и не сделать? Я ж никого больше не заставляю!
– Может, ты и шубу зимой не носишь? – сквозь шашлык в зубах прочавкал он.
– А вот представьте себе! – она издевательски развела руками. – Не, если б я в Сибири жила, там деваться некуда, а с нашими мокрыми зимами куртка – даже лучше!
– Я ж говорил, она ненормальная! – проворчал от костра один из изгнанных с берега мальчишек. Судя по задрызганной от носков кроссовок до ворота футболки одежде старенькая учительница заставила его отработать.
– Я… я только хотела сказать… – девчонка вдруг встала, держа в ладонях сунутое ей кем-то яблоко. – Спасибо! Спасибо, что вы все пришли, что вы тут и… Я думала, я одна буду… – она вдруг улыбнулась растерянно и беспомощно.
– Да ладно… чего одна-то… всем надо… молодец, что организовала… давай еще! – загудел толпа.
– Вот! Я насчет еще! – выпалила она, сжимая яблоко так крепко, что казалось, из него вот-вот брызнет сок. – Через две… ну или три недели будем убирать на Днепровской косе. Приходите… все, кто хочет… Следите за объявлениями «Вконтакте», если интересно, конечно.
– Вообще-то это городские власти должны делать. – проворчал тот мальчишка.
– А они не делают! И мы не будем, да? – накинулась на него старушка. – Так все дружно и станем в грязи жить! Вот что я тебе скажу, Антипов! Городские власти пусть делают, что хотят, а мы с Чапой хотим в чистоте жить! Мы придем, деточка, обязательно! И ты, Антипов, приходи, и Натэллу бери!
– Ну… может, и приду! – буркнул Антипов. – И вовсе не из-за того, что у вас на телефоне. А просто… прикольно было.
– И вы приходите! – вдруг буркнула девчонка и торопливо впилась зубами в яблоко.
Он посмотрел на ее раздутые как у хомяка щеки, перевел
