– Ох и высокие будут! – улыбался Ульф. – Красавицы. Всё самое лучшее от мамы взяли.
– О, да, – довольно щурился Йан. – Лапушки. Семья будет в восторге!
А я почему-то ужасно боялась реакции волков на моё возвращение. Не сочтут ли они бегство предательством, подобным тому, что совершила Такэйл? Смогут ли смотреть на меня, как прежде, с доверием? А если нет – что мне делать, чтобы снова заслужить доброе отношение? Я не могла поговорить с супругами об этом – боялась.
Последний день под вардарским небом был ясным и тёплым. Я покормила дочек молоком, и отпросилась у мужчин к озерцу неподалёку.
С некоторых пор я плела сложную косу, что делала всякая лета, родившая ребёнка. Из такой причёски волосы не выбивались, правда, и возиться с ней по утрам было хлопотно с непривычки. Мама всего раз или два показывала мне это плетение, и я не сразу научилась управляться. Тем более что отрезанная коса вернула себе длину и гущину.
– Боги, Нуала, ты стала ещё краше.
Я резко обернулась и увидела Йана.
– Талия уже не такая тонкая, – отозвалась я, краснея от его взгляда.
– Твоё тело прекрасно. Прости, я просто не могу удержаться и не заняться с тобой любовью.
– Сейчас? – прикусила губы я.
– И прямо здесь. Я ведь почти не спал последние месяцы, всё вспоминал, как хорошо нам было.
Он медленно пошёл ко мне, и внутри разлился болезненный жар. Бросив наполовину распущенную косу, я кинулась навстречу супругу.
Мы упали на траву. Я сорвала с него рубашку, торопливо стащила штаны. От неутолённого желания меня разрывало на части, дыхание срывалось. Мы не успели даже поцеловаться: Йан подхватил меня под колени и резко проник внутрь.
– Да! – вскрикнула я, сжимая его сильные плечи. – Да, пожалуйста!
Он коснулся моих губ, я ответила со всей страстью. Долгожданная близость дарила позабытую сладость, нежила дрожащее тело.
– Ты мой, – меж стонов шептала я. – Мой! Я очень люблю тебя, Йан!
– Ты моя. Моя, Нуала, – отвечал мужчина, и губы его снова и снова находили мои.
Я дышала им. Я никак не могла насытиться наслаждением. Хотелось сжимать его крепче, ласкать так, чтобы вернуть нам обоим всю радость и страсть прошлого, добавив в неё неистовство и нетерпение настоящего. Всё закончилось таким яростным всполохом, что я расплакалась, уткнувшись мужу в плечо. Он пытался утешить меня, гладил по волосам, ласкал ладонями лицо, но я успокоилась, только когда мы зашли в воду и принялись мыть друг друга.
Я гладила его сильное, стройное тело, находя все впадинки и бугорки, целуя каждую родинку, и мужчина отзывался такими же ласковыми поцелуями. Мы не могли остановиться, жадничали, торопились и успокаивались, чтобы снова спешить, не веря своему счастью. Слушали сердца друг друга и целовались – долго, жадно, ненасытно.
На берег Йан вынес меня на руках, укутал, словно младенца. Косые лучи солнца падали на нас, пробираясь сквозь ветви. Мы вытерли друг друга, помогли одеться…
– Пойдём, – прошептала я, сжимая его руку. – Дочки, поди, заждались… И Ульф нас потерял.
Я улыбнулась ему.
– Вот видишь, а ты не верил, что волосы у меня быстро растут! Я их год с лишним как отрезала, и уже снова маюсь с косой до колен. – И встряхнула свободными золотыми прядями, радуясь теплу, что ласкало их. – Кстати, всё хотела спросить, почему, при недостатке женщин, волки неохотно берут жён из других кланов? Знаю, вы вот избрали Такэйл, но многие предпочитают исключительно волчиц.
– Потому что мы привередливы, – отозвался он негромко. Глаза его смотрели на меня пристально, брови были опущены. – Мне так вообще очень сложно угодить.
– Значит, я счастливейшая лета, раз приглянулась волку-привереде! – широко улыбнулась я. – Ну, что ты, Йан? Я такая довольная, потому что мы снова стали одним целым. Мне это было необходимо, как само дыхание! Я только-только вернула себе прежние чувства, снова открыла сердце. Знаешь, это теперь мне понятно, о чём Лэйт говорила. После родов и правда меняешься. Если бы не вы – я бы совсем зачахла… – Я мягко поцеловала его в щёку, сжимая крепкие мужские пальцы, и Йан отозвался тихим вздохом. Он думал о чём-то важном, и мне казалось правильным и необходимым рассказать мужчине обо всём, что теплится в сердце. – Я скучала по всему тебе. По твоему голосу, и улыбке, и особому запаху. И особенно по тому, как темнеют у тебя глаза, когда мы чувствуем пламя друг друга.
От неожиданности я вздрогнула: Йан опустился передо мной на колени.
– Нуала, амми таи орхи. Од а тао лидив. Моё сердце принадлежит тебе. Я люблю тебя.
Он смотрел, не мигая, и было страшно снова оказаться в самом начале, в городе, где я никому не была нужна, и где не существовало подобных чувств.
– Ты как сон, – прошептала я, беря в ладони его лицо. – Тао сади де лидив. Сон моей истиной любви.
Я зажмурилась, чувствуя, как потекло по щекам, а когда открыла глаза, увидела, что глаза Йана подозрительно блестят.
– Прости, что я раньше не сказал, – прошептал он. – Должен был, ещё до боя. Всё сдерживался, обдумывал… Боялся.
– А теперь?
– Теперь страха нет, – сказал он. – Если ты примешь меня такого: скупого на признания и порывистого в ласках.
Я обняла его за шею и крепко поцеловала.
– Принимаю всего целиком. Никому никогда не отдам тебя, Йан Орхи Нэбис.
К Ульфу мы вернулись с мирным счастьем в сердцах, и я тотчас приняла из его рук маленьких капризуль: они соскучились. Пришлось долго возиться с дочками, и я от нетерпения то и дело смотрела на братьев.
Я как будто всё увидела иным взором: более мудрым, острым. И сердце увеличилось, стало биться громче и понятней. Оно твердило мне поскорее обнять старшего, повторить свои признания, дождаться поцелуя. Снова ощутить его дыхание на своей коже, почувствовать запах волос и щекотные покалывания бороды. Стянуть с него рубашку, коснуться горячей гладкой кожи… Теперь-то мне стало понятно, что всё неспроста. Я уже давно научилась любить их обоих, но всё создавала проблемы, думая, что не смогу отыскать в себе достаточно чувств. А теперь поняла, что их всегда было довольно для счастья, потому что я жаждала Ульфа не из жалости, а по зову плоти, по велению сердца и воле инстинктов. Такова была моя судьба. Такая мне была предначертана любовь.
Едва дочки уснули, я поспешила к старшему.
– Ульф!
Удивительно, но Йан уже похрапывал. Обычно он засыпал гораздо позже, а тут словно выключило волка.
– Да, сааф, – отозвался мужчина. – Что случилось?
– Можно мне поговорить с тобой?
– Конечно. Крепко крохи уснули?
– Да. Они часов до трёх нас не побеспокоят, только ближе к рассвету снова кушать потребуют. Чудные. Я знаю прекрасно, что грудные детки обычно не такие самостоятельные.
