― оборвал меня, нежно касаясь руки, ― прошу, ничего не говори. Давай просто попробуем плыть по течению. И, когда ты наденешь это кольцо, если такой день придет, я буду знать, что так ты сказала мне «да».
Не знала, что ответить, да и должна ли. Мысли снова путались, всё внутри прожигала боль ― я привыкла к ней, но сейчас ощущала, как та становится больше, сильнее, мучительнее. Грег не стал дожидаться, пока я приду в себя ― поцеловал в волосы и вышел, дав возможность побыть наедине с собой.
Я долго смотрела на темную кожу дивана не в силах пошевелиться ― боясь убедиться, что всё это было реальностью; что всё случилось на самом деле.
Из окна должен был дуть прохладный ветерок, но я ощущала такую сильную духоту, что хотелось бежать так быстро, насколько бы хватило сил. Лишь бы суметь унестись как можно дальше отсюда. И от прошлого, и от настоящего.
Справившись с первыми приступами паники, решилась поднять глаза. Оставленная Грегом коробочка, спокойно и невозмутимо стояла напротив. Внезапно снова захотелось бежать, но поборов глупое желание, глубоко вдохнула и приподнялась на слегка дрожащие ноги. Неуверенно потянувшись к столику и ведомая каким―то необъяснимым чувством, коснулась красного бархата и, открыв коробку, замерла.
Кольцо оказалось настолько красивым, что дыхание на мгновение остановилось. Поблескивая белым золотом, оно манило, вынуждая снова и снова поддаваться его колдовским чарам. По бокам ободка располагались маленькие сверкающие бриллианты, а в его середине возвышался глубокого синего цвета камень ― наверное, сапфир.
Точно под цвет моих глаз, ― подумала и, осторожно взяв кольцо, неосознанно позволила ему скользнуть по пальцу. Я не знала, что за неведомая сила в этот момент владела моим разумом, но понимала, что не могу ей противиться.
Мне необходимо было понять. Узнать, что произойдет с моими чувствами.
Сожмется ли её сердце, участится ли дыхание, замедлится ли пульс; захочется ли сказать Грегу то, чего он так ждет; захочется ли разделить с ним свою жизнь; построить семью и состариться бок о бок.
В голове мелькнул целый ряд картинок; они быстро сменяли друг друга, образуя беззвучный анимационный фильм.
Вот мой малыш. Он бегает по полю и что―то весело кричит, а я ― звонко смеюсь, пытаясь спрятать лицо руками и убежать от воды, которой он окатывает меня из шланга. Он. Любимый. Верный. Единственный. Губы тронула неосознанная и до глубины души печальная улыбка, и я прикрыла глаза, пытаясь вернуться в реальность и прогнать прекрасную иллюзию.
Бросив мимолетный взгляд на экран, плотнее закуталась в теплый палантин, а затем вновь не спеша забралась с ногами на диван. Взяв со столика пульт, промотала фильм до того момента, на котором остановилась и, положив под голову подушку, медленно нажала на «плей».
Мне хотелось узнать, какой выбор сделала Трэйси.
И убедиться, что сама только что выбрала верно.
Коснулся прохладной ручки и осторожно отжал её, пытаясь создать как можно меньше шума. Я долго думал. Долго бродил по ночным улицам, заставляя себя уехать. Но что―то нечеловечески сильное безжалостно тянуло обратно. Она тянула обратно.
Было уже давно за полночь, в палате стояла тишина; а через чуть приоткрытые жалюзи пространство заливал слабый лунный свет, сливаясь с отблесками работающего телевизора. Эбби лежала на диване, по―милому свернувшись калачиком и подложив одну ладонь под подушку.
Я приближался тихими, почти неслышными шагами, пытаясь прислушаться к равномерному и спокойному дыханию, позволявшего понять, что она спала.
Медленно опустившись на корточки, ощутил, как острый нож вновь вошел в сердце. Я отдал бы всё на свете ― даже жизнь ― лишь бы иметь возможность вновь услышать её сердцебиение, вновь почувствовать, как бьется её пульс, и пусть даже и в последний раз, но хотя бы на короткое мгновение поймать на себе взгляд её синих глаз.
Когда Эбби шевельнулась, палантин слегка задрался, и её ладонь ― на уровне подсознания ― скользнула к уже заметно округлившемуся животу. Его было не видно под просторной одеждой, но сейчас, благодаря обтягивающей майке, я мог достаточно хорошо его рассмотреть.
Там, в таком крохотном местечке, жил и рос мой ребенок. Ребенок от женщины, которую я до сих пор до безумия любил. Рука потянулась к её животу.
Быть может, если я коснусь его совсем легко и ненадолго, мне удастся услышать, как толкается малыш? Вдруг я смогу его почувствовать? Хотя бы раз. Всего один раз.
Ведь я так и не увижу, как родится и вырастет мой сын ― синеглазый, храбрый, преданный. А, может быть, девочка? Уголок губ слегка приподнялся, и на глазах выступили слезы. Малышка. Моя принцесса. Красивая, добрая и нежная. Ещё один прекрасный ангел, спустившийся с неба.
Моя дочка, из уст которой я никогда не услышу: «папа»… рука замерла, и пальцы сжались в слабый, но уверенный кулачок. Я не имел права быть здесь. Не имел права привыкать к ощущениям, которыми сам решил поступиться.
Да, у меня не было другого выхода.
Да, я оставил свою любимую, чтобы защитить.
Теперь так же оставлял и своего ребенка.
Потому что сукин―сын не дал мне выбора.
Но разве это причина?
Горько усмехнувшись, на мгновение прикрыл глаза.
Нет. Мартин прав. Ничто не могло оправдать мой поступок. Ведь я причинил ей боль. Хотя обещал всегда, что бы ни случилось, лишь оберегать.
Вот почему моя боль, вернувшаяся как бумеранг, должна была стать моей заслуженной карой. Я проживу всю жизнь один, либо погибну в этой схватке, но больше никогда не позволю ей страдать.
Им обоим.
Наклонился ― очень осторожно, рискуя нарушить крепкий сон, но в последний раз касаясь прохладными губами её теплого лба. Казалось, на ресницы осели частички тяжелого металла, потому что держать веки открытыми было до невыносимого мучительно. По венам, с каждым новым ударом пульса, будто резал заточенный нож.
— Прости, ― прошептал, запуская пальцы в копну её светлых волос.
Сердце готово было разорваться от тоски на части; на глаза вновь навернулись слезы и, чтобы не позволить боли вырваться наружу, я сильнее стиснул зубы.
Хотелось выть. Дико. Неистово. Орать, что есть мочи. Потому что я понимал, что переживаю последние секунды рядом с любимой женщиной и своим ещё не родившимся ребенком.
Мне хотелось остаться. Одному Господу известно, как сильно хотелось. Но их безопасность была важнее моих эгоистических желаний. Их жизни были важнее.
Взгляд упал на небольшую бархатную коробочку, невинно стоявшую на журнальном столике. Я не стал открывать её, не стал смотреть на Её руку ―
