Ксана М
Моё пламя
«Что есть любовь? Бездумье от угара.
Игра огнем, ведущая к пожару.
Воспламенившееся море слез,
Раздумье — необдуманности ради,
Смешенье яда и противоядья».
Уильям Шекспир
Пролог
Прохладный воздух из окна ударил в легкие, заставляя выступившие слезы, ещё не успевшие скатиться вниз, тут же застыть. Дверь за спиной медленно закрылась, и мне вдруг показалось, словно сердце, только что замедлившее свой ритм, сейчас и вовсе перестало биться. Будто бы для этого у него больше просто не было причин. Будто бы только что я собственными усилиями лишил себя чего―то важного. Того, без чего смысл моей жизни обесценивался ровно вполовину.
Отяжелевшими ногами подошел к больничной койке, а затем, преодолевая острую боль, коснулся пальцами края постели и опустился на корточки.
Всё это время я не смел отводить взгляда от сестры: от её ещё бледного лица, подрагивающих век и слегка приоткрытых губ, то впускающих, то выпускающих воздух.
Чувство вины с каждой секундой становилось всё сильнее, но даже видя её такой слабой и болезненной, я понимал, что жизни моей принцессы больше ничто не угрожало.
И угрожать не будет. Ни теперь. Ни впредь.
Бережно коснулся её прохладных пальцев, а затем едва ощутимо, боясь причинить ей новую боль, сжал их в своей руке.
— Прости… ― от собственного шепота по горлу мгновенно прокатилась обжигающая волна.
Прочувствовав этот новый приток боли, ощутив, как мучительно сдавливает виски, зажмурился и опустил глаза, но как только пальцы в моей ладони зашевелились, резко вскинул голову.
Родные зеленые глаза, в которых утонул в ту же минуту, сильно потускнели. Их цвет был уже не тем, что раньше, но это не помешало им смотреть на меня с привычной любовью и нежностью.
— Нужно было почти умереть… чтобы услышать это от тебя… ― с тоненькой ноткой веселья прохрипела она, но, когда попыталась улыбнуться, неожиданно закашлялась.
— Эл… ― подорвался, но, когда собирался позвать врача, она сжала мою руку, останавливая.
— Я в порядке…
Нехотя опустился на край кровати, а затем потянулся к столику.
Налив воды, помог Элейн приподняться и сделать несколько глотков. Когда она благодарно кивнула, медленно поставил стакан обратно, но головы не повернул.
— Мне жаль… ― её голос заставил на мгновение прикрыть глаза.
Она прекрасно понимала, о чем я думал. Потому что знала меня, как никто иной. Знала о каждой мысли, каждом чувстве и порыве… вот и сейчас ощущала всю мою боль так, словно она была её собственной.
— Чем ты думала, Эл… ― вертел головой, стараясь сдержать слезы внутри. ― Чем руководствовалась, когда… ― запнулся, не в силах произнести то, что уже готово было сорваться с языка, ― … я бы перестал дышать, если бы с тобой что―то случилось… ты знаешь, что без тебя ― моя жизнь абсолютно ничего не значит…
— Замолчи… ― Элейн схватила мои руки, ― …я не хочу, чтобы ты так говорил…
— Тогда почему сделала это? ― спросил, наконец, поднимая на неё взгляд. ― Почему решила оставить меня?
Эти слова заставили её застыть. Я видел в её глазах вину, но кроме этого, не мог не заметить боль. Сильную. Слишком сильную для такой маленькой, хрупкой девушки. И от чего бы она ни появилась, моя сестра упорно держала её глубоко внутри.
— Я позволила себе стать слабой, ― неожиданно ответила она, а затем не спеша, но уверенно закачала головой, ― но клянусь тебе, этого больше не произойдет. Никогда.
Сжал её пальцы в ответ, наблюдая за тем, как облегченно она выдыхает. Этот жест был для неё необходимостью. Так она знала, что я верил ей. Прощал её.
Хотя, черт возьми, если бы она только знала, что прощение в этот самый момент нужно лишь мне одному. Лишь моей давно заблудшей во мраке душе.
— Я должен был заметить, ― тихо упрекнул себя, ― должен был понять, что есть что―то, что тебя гложет. Но не понял.
— И в этом нет твоей вины.
— Я поклялся всегда защищать тебя, ― резко сказал, поднимая на сестру глаза. ― Как только ты впервые улыбнулась этому миру, я дал слово, что никогда не позволю этой улыбке исчезнуть даже на мгновение… и что теперь? Я не смог сделать даже этого.
— Это не так… ― Элейн завертела головой и неожиданно обхватила ладонями моё лицо. Мне показалось, что её глаза застлала тонкая дымка. ― Просыпаясь каждое утро, я улыбаюсь лишь благодаря тебе. Это ты учил меня бороться и жить. И это я забыла о том, что Бейкеры никогда не сдаются.
— Никогда, ― подтвердил, а затем нежно накрыл её руку своей и осторожно коснулся губами ладони. ― И больше я не позволю тебе об этом забыть.
— А как же ты?
— Что я?
— Почему себе ты это позволил? Почему сдался и отпустил её?
Вздрогнул, отчетливо ощутив, как болезненно заныла рана от занозы, уже так прочно засевшей под кожей.
Я не был готов говорить об этом. Не так. Ни здесь. И ни сейчас.
— Не понимаю, о чем ты, ― ответил, сжимая скулы и отворачиваясь.
Элейн не могла не заметить, не могла не понять. А я не мог не совершить этой оплошности. Дарен Бейкер никогда не ошибается? Да черта с два это так.
— Она не виновата в том, что случилось, ― голос Элейн был полон любви и мягкости, но от этого боль в моих висках не становилась глуше.
Наоборот ― лишь сильнее рвала их изнутри.
На секунду прикрыл глаза, но лишь для того, чтобы взять себя в руки. Раны были ещё слишком свежими. А её имя с силой било током по оголенным нервам.
— Доктор О’Нил сказала, что, если твоё состояние этой ночью будет стабильным, то утром мы сможем забрать тебя домой. Но до этого момента я хочу, чтобы ты безукоризненно соблюдала все её рекомендации и принимала необходимые лекарства.
Когда встал с кровати и слегка отошел, ― так чувствовал себя менее уязвленным, ― заметил на себе молчаливый и пронзительный взгляд Элейн. Она спокойно сидела, сосредоточив на мне своё внимание и при этом совершенно никак не реагируя на мои недавние слова. И всё бы ничего, но я прекрасно знал, что обычно за этим скрывалось.
— Ты всё ―таки оттолкнул её… ― вдруг тихо, словно не веря собственным же словам, сказала она. Я сильнее стиснул зубы.
