земле, щедро обрызганной уже подсохшей кровью и желтыми мозгами, в беспорядке лежали безголовые трупы в синих мундирах, со связанными на спине руками. Вместо голов, разнесенных взрывом, торчали красные кочерыжки. Над ними висело гудящее мушиное облачко.
Турчанинов видел, какое выражение легло на лица солдат, когда, собравшись вокруг, опираясь на ружья, в свинцовом молчании рассматривали они обезображенные тела товарищей. Видел, как стоявший возле его лошади молодой солдатик вдруг позеленел, торопливо расталкивая соседей, выбрался из толпы зрителей, отошел, пошатываясь, в сторону и его стошнило...
Турчанинов тронул лошадь шпорой, солдаты расступились перед ним, он медленно поехал прочь — по опустелым улицам завоеванного притихшего городка. Да, война... Штукатурка стен, точно оспой, исклевана пулями, висят полуоторванные ставни. Усталые солдаты отдыхали в тени деревьев и дощатых заборов, составив ружья в пирамидки. Босой пехотинец стаскивал с убитого, валявшегося на мостовой неприятельского офицера щегольские желтые сапоги, злобно дергал за ногу — сапоги были тесны, не слезали.
Откинув прозрачный тюль, глядела на победителей из окна богатого особняка пожилая леди в седых буклях — и каким злобным презрением дышало сухое породистое лицо! Шедший мимо, прихрамывая, молодой солдатик остановился было под окном, попросил пить. Старуха в ответ со стуком захлопнула раму и растаяла за тюлевой занавеской...
— Капитан Найт, направляю новых волонтеров в ваш полк, — сказал Турчанинов, точно не расслышав заданного ему вопроса. — Займитесь ими и сделайте хороших солдат.
— Слушаюсь, сэр. — Просветлев лицом, Найт с подчеркнутой субординацией сдвинул каблуки. Похоже, командир бригады в душе был с ним согласен.
Вновь трескуче ударил поблизости ружейный залп. Турчанинов покривился, нахмурился, однако ничего не промолвил.
Быстрые приближающиеся шаги послышались в полуоткрытую дверь.
— Сэр! Вы слышите эти выстрелы? — крикнул Турчанинову вошедший, нет, ворвавшийся майор Генри Мур.
— Слышу, — сказал Иван Васильевич, глядя на невозмутимого обычно майора. Что с ним? Запыхался, на себя не похож...
— Вам известно, что это расстреливают пленных солдат противника? Что это? Преступление!.. Варварство!.. Нарушение всех законов войны!.. — выкрикивал вне себя Мур, губы у него тряслись.
— А вам известно, что они сделали с моими ребятами? — взревел капитан Найт, и шрам у него на щеке налился кровью. — Вы, чертов защитник южан! Подите полюбуйтесь! Ха, «варварство»!.. Еще вопрос, кто варвары.
— Встать смирно! — гаркнул вдруг Турчанинов на Мура, поднявшись со стула, бледнея. Яростный блеск зажегся в голубых, добродушных обычно глазах. — Как вы смеете так разговаривать с командиром бригады? Вы где находитесь? — кричал он, радуясь, что может дать выход накопившейся неприязни к этому человеку, цукать его по-гвардейски, по-русски. — Не возражать! Молчать!
Но опешивший от неожиданности майор Мур вовсе и не думал возражать — молчал и, руки по швам, навытяжку стоял перед не на шутку разгневанным командиром бригады.
ДВА САПОГА — ПАРА
Сидя в аляповато-роскошной кают-компании (мягкие диваны, крытые бархатом гранатового цвета, зеркала, позолота, панели красного дерева), главнокомандующий федеральными войсками Джордж Мак-Клеллан давал интервью корреспонденту нью-йоркской газеты. Пароход, на котором прибыл генерал, пришвартовался у одной из пристаней на широкой Миссисипи, вровень с низкими берегами несущей мощные желтые воды. Здесь, в маленьком пыльном, раскаленном под южным солнцем, прибрежном поселке, и расположился на время штаб генерала Бюэлла, с армией которого знакомился сейчас Мак-Клеллан.
Несмотря на раскрытые настежь окна, в кают-компании было жарко, душно. Молодой главнокомандующий расстегнул суконный синий сюртук с двумя рядами тесно посаженных золоченых пуговиц, распустил черный галстук-бабочку. Откинувшись на спинку мягкого кресла, он пощипывал ван-дейковскую эспаньолку под нижней губой, нетерпеливо покачивал закинутой на колено ногой в мягком, шевровом, собравшемся гармошкой сапожке. Тон ответов Мак-Клеллана давал понять присутствующим, что, согласившись на подобную беседу, он лишь снисходит к лысоватому, профессионально настырному человечку с блокнотом в руках, клетчатые панталоны которого резко выделялись среди военных мундиров.
— Скажите, генерал, Потомакская армия, которой вы непосредственно командуете, считается самой большой и самой лучшей армией современности? — спрашивал, держа карандаш наготове, корреспондент.
Мак-Клеллан склонял голову со спадающим на потный лоб наполеоновским клоком волос:
— Безусловно.
— Но чем объяснить, сэр, что до сих пор она не предпринимает решительного наступления?
Генерал грыз ногти, обдумывая ответ, бросал исподлобья взгляды на собравшихся в салоне штабных офицеров, — те слушали беседу, соблюдая почтительное молчанье.
— Скажите, молодой человек, вам знакома моя книга «Руководство в искусстве ведения войны»?
— Нет, генерал.
— Очень жаль. Прежде чем начинать со мной беседу, вам не мешало бы познакомиться с моей книгой, — надменно отвечал командующий федеральными войсками.
Корреспондент почтительно осклабился:
— Не премину это сделать.
— Да. Тем более, если вы взяли на себя смелость касаться военных вопросов. Я призван спасти мою страну и несу ответственность за судьбу нации. (Корреспондент, утвердив свой блокнот на клетчатом колене, спешно записывал.) Я не имею права — вы поняли меня? — не и‑ме‑ю пра‑ва на необдуманные и опрометчивые шаги... Записали?.. «Я намерен действовать осторожно, мистер президент, — так я предупредил Линкольна, когда получил назначение на пост главнокомандующего. — Поэтому прошу меня не торопить». Если вы, молодой человек, повторите в вашей газете мои слова, сказанные президенту, я не буду возражать. Можете также написать, что я обдумываю новый стратегический план, который обеспечит скорую победу над врагом.
Корреспондент лихорадочно писал.
С водяным мельничным шумом прошел мимо какой-то пароход, и кают-компанию стало легко и плавно покачивать. На потолке живой зеркальной сеткой трепетали веселые отражения мелких волн.
«Похоже, звезда «маленького Мака» начинает закатываться, — думал генерал Бюэлл, поглядывая из-под тяжелых век то на главнокомандующего, то на нью-йоркского журналиста. — Газеты уже недовольны, спрашивают о наступлении... А как в прошлом году захлебывались! «Ма́стерская деятельность маленького Мака...», «Молодой Наполеон...» Действительно, поражение за поражением, генерал Ли, хоть войск у него втрое меньше, бьет нас, как мальчишек. Потомакская армия, прославленная армия, прославленная как самая лучшая, по-прежнему стоит под Вашингтоном и не двигается с места... Хо-хо-хо!..»
После того, как журналист откланялся и исчез, Мак-Клеллан дал волю с трудом сдерживаемым чувствам.
— «Решительное наступление»! Подавай им, видите ли, решительное наступление! — желчно сказал он. По-наполеоновски засунув одну руку за борт сюртука, а другую держа за спиной, прошелся по кают-компании — маленький, на высоких
