Ознакомительная версия. Доступно 68 страниц из 337
Кто же из моряков не знает, что успех каждого маневра зависит не только от быстрого и точного исполнения поданных команд, но и от дружной работы всего экипажа! Прошло уже более пятидесяти лет, а в ушах бывших «марсафлотов» все еще звучат громкие слова команд, летевших с мостика: «Марсовые – к вантам!», «По марсам и салингам!». Для будущих морских офицеров никогда не было и не будет лучшей школы, как плавание на парусном учебном корабле!
«Моряк» – трехмачтовое парусное судно – баркантина – имел фок-мачту с прямыми, а грот и бизань с косыми (латинскими) парусами. Имел он и вспомогательную паровую машину с двумя котлами различной системы, которая могла бы в случае надобности «помочь» при трудном повороте, а котлы служили также и для учебных целей.
Занятия длились до полудня. После традиционной «пробы», которую кок подносил командиру, гардемарины получали свой скудный обед (паек французского интендантства был не обилен!). После обеда, не подымая флаг «ОН», мы все же два часа отдыхали. Затем опять шли занятия. Наконец длинный трудовой день кончался. Раздавался сигнал: «Из палубы всем выйти, палубу проветрить и подмести!» Под вечер, после знойного дня под палящим африканским солнцем, гардемарины собирались на баке, и над тихими водами Бизертского озера неслись звуки русской песни… Правда, еще в Сфаяте в рядах 3-й роты нашлись и дирижеры, и запевалы, которым удалось организовать хороший, стройный хор. Так по вечерам на улицах Сфаята, к удовольствию населения, главным образом женского, этого поселка, гардемарины 3-й роты исполняли свой репертуар из русских народных и военных песен. Да и позже, по прибытии в Кебир, наша рота считалась лучшей по хоровому пению.
После скромного ужина, чая и вечерней молитвы раздавались койки, но большинство гардемарин располагалось спать тут же, на палубе.
Что касается дисциплины, то она была на судах суровая, и наказания сыпались как из рога изобилия. Плошать, зевать, делать ошибки на корабле не полагалось. Ставили под ружье, на раскаленной солнцем палубе, что было особенно чувствительно для босых гардемаринских ног. Правда, вода была близка и палубу допускалось окачивать. Другим наказанием был прогон через салинг или же посылка простоять на салинге столько-то времени. Были, конечно, и наряды вне очереди. Нужно отметить, что никто и никогда на эти наказания не жаловался.
2 августа рота, закончив учебное плавание, была отправлена для классных занятий в форт Джебель-Кебир. В командование ротой вступил морской офицер выпуска 1917 года лейтенант Г.Л. Мейерер[269], который еще в чине мичмана положил начало боевой деятельности Волжской флотилии в июне 1918 года и после создания в Омске Морского учебного батальона принял участие в его непрерывных боях до сентября 1919 года.
К этому времени в роте осталось 72 человека, в числе которых 22 бывших кадета Морского училища. К этому солидному по духу ядру нужно прибавить еще 16 кадет сухопутных кадетских корпусов. Таким образом, более половины 3-й роты составляли гардемарины, имевшие право называться «старыми кадетами». Руководящее ядро этой роты составляли бывшие кадеты Петроградского морского училища.
В корпусе числилось 235 гардемарин, 110 кадет, 60 офицеров и преподавателей и около 40 человек команды. Директором корпуса был вице-адмирал А.М. Герасимов, «имевший честь служить при трех императорах», как говорил он, а его помощником и начальником строевой части был выдающийся боевой офицер, кавалер ордена Святого Георгия 4-й степени капитан 1-го ранга М.А. Китицын.
Начиная с октября 1917 года жизнь и деятельность этого доблестного морского офицера была тесно связана с жизнью нескольких сотен гардемарин. Его основная «морская идея» основывалась на более чем двухсотлетних традициях Российского Императорского флота. Возможно, что в некоторых случаях капитан 1-го ранга Китицын был несколько пристрастен к «своим» владивостокским гардемаринам, но не нужно забывать, что он их считал как бы «своим детищем».
Третья рота была размещена в одном из казематов с железными койками в два яруса. В роту были назначены три отделенных начальника, фельдфебель и несколько «капралов» (так звали в Морском корпусе в просторечье унтер-офицеров из гардемарин). Все они были из дальневосточников.
1 июня 1922 года лейтенант Мейерер ушел из корпуса, оставив на память каждому из своих гардемарин по экземпляру написанного им курса военно-морской истории. Его сменил боевой офицер, капитан 2-го ранга Алексей Алексеевич Остолопов[270]. Участник Первого Кубанского похода, он потом командовал вспомогательным крейсером «Слава» в Каспийской флотилии.
Жизнь протекала без особых событий. Ежедневно бывали строевые занятия, а иногда и большие прогулки по пыльным бизертским дорогам. Много времени уделялось гимнастике и спорту. В корпусе был прекрасный духовой оркестр под управлением гардемарина 1-й роты Данюшевского[271], а после его производства гардемарина нашей роты Милорадовича[272], который в то же время был и регентом ротного хора. Оркестр сопровождал корпус на батальонные прогулки, и русские военные марши гремели по улицам Бизерты. При прохождении батальона церемониальным маршем обычно игрался марш так называемый Старо-Егерский. И наконец, корпусной оркестр оживлял наши гимнастические праздники, играл на балу 6 ноября и вообще играл одну из важных ролей в жизни корпуса.
Нужно заметить, что Морской корпус в Бизерте остался верен традициям старого корпуса: 6 ноября бывал и молебен, и обед с приглашенными старыми воспитанниками, и бал вечером. Сохранился и старый обычай «похорон Альманаха», но ров, окружавший старый французский форт, заменил нам знаменитый в Петербурге зал старого корпуса, не носили мы черных с золотом флотских мундиров, не видно было на балу пышных дамских туалетов, не слышно было у подъезда окриков кучеров и лакеев, но все же в одном из бараков, украшенном сигнальными флагами и гирляндами зелени, фельдфебель старшей роты галантно предлагал старой адмиральше руку и, как и в старое время, открывал с ней бал под звуки торжественного полонеза.
В силу сложившихся обстоятельств, каждая гардемаринская рота имела свой особый, принадлежавший только ей облик. Классные занятия в нашей роте шли усиленным темпом. Больших каникул не было. Были только воскресенья да праздничные отпуска. Таким образом, времени оказалось достаточно, чтобы пройти полный курс Специальных классов Морского корпуса. Нужно сказать, что преподавательский состав, во главе с инспектором классов, академиком капитаном 1-го ранга Николаем Николаевичем Александровым, преподававшим высшую математику, и «богом девиации», генерал-лейтенантом Константином Николаевичем Оглоблинским[273], стоял на большой высоте, что, конечно, весьма способствовало успешному прохождению нами всех положенных курсов: математики, девиации, астрономии, навигации, пароходной механики, кораблестроения, физики, химии, электротехники, черчения, богословия, русской словесности, французского языка и других наук (к сожалению, английский язык в Бизерте не преподавался). Не была забыта и военно-морская история. Многое, и
Ознакомительная версия. Доступно 68 страниц из 337
