возрасте сорока трех лет, оставив безутешную вдову и дочь.
— Как-то это не вяжется с образом ненормального мага, — удивился я. — Не пустышку тянем?
— Пустышка, не пустышка, проверить надо.
— Надо, — уже не столь азартно согласился я.
Одно дело, когда выходишь на цель, и совсем другое — когда отрабатываешь что-то для порядка.
— Может, лучше мне сходить? — предложил Постников, заметив, что мне не хочется терять время на отработку заведомо проигрышного варианта.
— Нет, решили, что я, значит я. У тебя наличкой есть тысяч пять? Нужен повод поговорить со вдовой.
— Тысячи хватит.
— Нужно, чтобы она меня в квартиру пустила. Тысяча — слишком мелкая сумма. Забрал, сказал спасибо и закрыл дверь. С пятеркой этого не получится. Неудобно ей будет. Хоть немного, но поболтает, — пояснил я.
— Зато пять тысяч подозрительней.
— Что тысяча, что пять — незамеченными не пройдут.
— Это да. — Постников вытащил бумажник, достал купюры и протянул мне. — Держи. Спишу на оперативные расходы.
— И ужин на них запиши, — предложил я. — Неизвестно, сколько тебе придется там сидеть, а за пустым столом в ресторане не сидят.
Пока мы доехали до «Липового цвета» прекрасная плотная иллюзия была уже готова. Посадил я ее на поводок к Постникову, чтобы не отдалялась, но и без того она была достаточно самостоятельна и даже могла отвечать на простые вопросы, а в случае сложных — связывалась со мной. Пока она была на мне как второй костюм, но стоило выйти из машины — и мы с ней разошлись.
До дома покойного официанта я дошел под невидимостью, на случай, если где-то по дороге есть камеры, способные засечь отвод глаз. Район был неплохой, официант явно не бедствовал. Видать, нехилые чаевые получал. Ближе к нужному дому я накрыл себя плотной иллюзией мужчины, примерно возраста покойного Устинова, и в домофон уже звонил безо всякой невидимости.
— Кого надо? — раздался недружелюбный женский голос.
— Мне бы Антона. Я ему долг принес.
Голос ничего не ответил, но дверь запищала, я ее открыл и зашел в подъезд, состояние которого говорило о том, что здесь живут люди с достатком. Чисто, ухожено, на подоконниках цветы в горшках, поневоле сравнишь с тем подъездом, в котором мамина квартира. И не в пользу нашего.
Нужная дверь была уже открыта. В проеме стояла пухлая женщина лет сорока в коротком халатике, который ей явно был не по возрасту и не по комплекции. Возможно, из-за осознания этого прискорбного факта физиономия у женщины была неприветливая. Я бы даже сказал, агрессивно-неприветливая. Пожалуй, Постников был прав: разницы между тысячей и пятью в данном случае не будет. В квартиру меня не пустят.
— Чего нес так долго? — грубо спросила Устинова. — Антон уже столько лет червей кормит, а ты только сейчас вспомнил про долг.
— Антон умер? — сыграл я удивление. — Что вы говорите? Примите мои соболезнования.
— На фига мне твои соболезнования? Деньги давай, если уж принес. — Она требовательно протянула руку, в которую я вложил только одну купюру. Будем сокращать оперативные расходы. — На соболезнованиях дочь не вырастишь. Мог бы процент за просрочку добавить.
— Меня в городе не было. — Я принялся оправдываться, одновременно запуская самое слабое сканирование, какое мог, и оно тут же принесло плоды. Артефакт в квартире был только один, но реагирующий на магию. На мое заклинание не среагировал, потому что оно было ниже входного порога. — Я звонил, но Антон не отвечал. Мне даже в голову не могло прийти, что его уже нет. Как это случилось?
— Как, как, сердце не выдержало. А ведь молодой совсем был. Оставил нас со Светочкой сиротинушками. — Она некрасиво скривила лицо, как будто собиралась заплакать, но не заплакала. — И ведь говорила я ему: «Тошенька, не ходи ты на этот прием». А он мне: «Деньги нужны, а там платят хорошо». Я ему: «Тошенька, всех денег не заработаешь». Да только не послушал он меня, пошел и помер на работе. А все из-за тебя.
Она наставила на меня палец, как пистолет, а в глазах было столько ненависти, что я чуть не сбил заклинание, которым прощупывал следы аур в квартире. А это было чревато срабатыванием артефакта. Но я не только удержал, но и почти невозмутимо спросил:
— Почему из-за меня?
— Потому что ты вовремя долг не вернул. Вернул бы, так муж не пошел бы на тот прием, и мы бы его не лишились.
— Не думаю, что одна тысяча сыграла бы существенную роль, — возразил я.
— Так ты ему и не одну тысячу задолжал.
Она намеревалась выжать с меня еще что-то, но у меня не было желания ее поддерживать материально. Я даже успел пожалеть о выданной тысяче, тетке и пятисот бы хватило за глаза. Разговор у нас не получился, в квартиру меня не запустили.
— Всего хорошего.
Я развернулся и пошел вниз по лестнице, а вслед мне начали сыпаться самые грубые оскорбления, которые я слышал в этом мире. Даже если Накрех попал бы сюда нормальным, от такой жены крыша бы у него поехала быстро и с гарантией. Уверен, в следующий раз он выбрал тело неженатое, чтобы не подвергать свою силу воли испытаниям.
Я свернул за угол, набросил невидимость и под ее пологом пробежался до Постникова. Вкрутился в свой фантом, после чего его развеял и, поставив защиту от прослушки, сказал:
— Короче, Дань, это он. Но это единственный положительный результат. Пару лет назад все ауры в доме были вычищены. Из мужских нет ни одной, которая была бы в доме больше одного-двух раз, да и те относительно свежие. Следов магии нет, причем никакой, зато стоит сигнальный артефакт на ее срабатывание.
— Так это замечательно, — расцвел Постников. — Я вижу еще один жирный плюс. Если стоит такой артефакт, значит, вдова кому-то докладывает обо всех, кто интересовался мужем. И этот кто-то точно не посторонний человек. Не станет Накрех палить свой интерес к какому-то вшивому официанту.
— Но он и не станет принимать такие звонки на свой номер телефона.
— Но и вряд ли будет его часто менять и использовать только для разговоров с Устиновой.
— Но тогда она и обо мне доложит.
— Наверняка. Только даже если там будут записи, на тебя они не укажут.
—
