после смерти.
В геометрическом центре гравюры – таз или круглое корыто, в котором ведьмы варят из человеческих костей и прочих несимпатичных продуктов свое колдовское варево. Таз этот покоится на своеобразной жаровне – стоящем скелете козла, в котором бушует пламя. Внутри таза – котел с ручками. Из него валит пар. С мухами, шершнями и слепнями. Пар этот уносится в небеса.
Чуть левее котла стоит Иаков. Правой рукой он благословляет, в левой держит посох. Вокруг его головы – нимб святого.
«Церемониймейстер», неприятный демон с птичьим лицом и большим животом, держащий в четырехпалой руке что-то вроде скипетра или письменного прибора, повернул в сторону апостола свою морду в капюшоне. Церемониймейстер напоминает демона с берлинской картины Иеронима Босха «Святой Иоанн на Патмосе», только этот бес, надо признать, как и все брейгелевские бесы – не так фантастичен, как его босховский оригинал; нечистые духи Брейгеля – это что-то органическое, почти естественное, босховские же зачастую – не от мира сего, нечто гротескно биомеханическое. Почти вся остальная нечистая рать как бы и не замечает Иакова.
Странно то, что на Иакова не обращает внимания и вызвавший его своими чарами колдун Гермоген, бородатый старичок, похожий на апостола, в шапке-колпаке, сидящий в кресле и читающий колдовскую книгу. Перед Гермогеном – деревянный треножник, на нем еще один котел. В треножнике, как в клетке лежит пузом кверху нечистый дух. Тело его конвульсивно изогнуто, голова запрокинута, пасть открыта. Похоже, этот треножник – место его мучения. Или экстаза. Из котла как из трубы валит пар или дым, или огонь. Чуть выше головы святого, в этом пару образовалась звезда или вихрь, или светящийся диск, бросающий в четыре стороны магические лучи. Иаков смотрит на это чудо. Возможно, этот вихрь и перенес его сюда, на чёртову кухню.
Третье действующее лицо легенды – ученик чародея Филет – сидит скорчившись, босой, в монашеской одежде, опустив голову, почти спиной к зрителю на небольшой табуретке. Вокруг него очерчен круг, слева на него дует убийственным паром с ядовитого супчика ведьма, справа и сверху – компания нечистых духов с птичьими клювами забавляется какими-то дурацкими щитами или тарелками, один из них замахивается на Филета палкой, похожей на московскую милицейскую дубинку прошлых лет.
Заколдованный бесовщиной, сидящий внутри магического круга в окружении нечистых духов Филет – напоминает Хому Брута из «Вия» в церкви с мертвой панночкой и гномами. Я давно подозреваю, что черти, чудовища и колдуны Гоголя пришли в его прозу не из малороссийского фольклора, а ничтоже сумняшеся заимствованы им из западноевропейской графики и живописи, которые он любил и хорошо знал, но прямых доказательств у меня не много…
Правее Филета – огромный булгаковский камин, у которого греются обезьянки. На крышу камина ведет лестница из ниоткуда. Поверхность камина украшают таинственные рисунки и восковая колдовская рука. Внутри камина – еще один чародейский котел. Из него тоже валит пар и пар этот вылетает в небо и явно портит погоду. Вместе с паром сквозь камин вылетают и ведьмы на мётлах. А в небесах и без них творится лихо. Три нагие ведьмы-маргариты, с развевающимися волосами (одна на козле, вокруг нее – летают подозрительные шары-планеты, две другие – на драконах с длинными хвостами, у одной из них в руке – пучок живых змей) атакуют фурию, летящую им навстречу на чудовище, похожем на свинью. Драконы и летучая свинья изрыгают друг на друга потоки огня. На землю падает град, убивающий лошадок. Деревья гнутся из-за страшного напора небес. Церковь затопило, ее шпиль повалило ураганным ветром и сейчас он упадет в водную пучину, вместе с вцепившимся в него человеком-чертиком.
Пол каменной площадки-руины пробит и сквозь большую полукруглую дыру видно то, что находится уровнем ниже: какой-то колдун – то ли лижет, то ли ест чародейскую книгу, два демона терзают бесчувственного (или мертвого) человека, лежащего на спине. За ними наблюдает черный рогатый чёрт.
Адская рать, скопившаяся вокруг углубившегося в чтение Гермогена, ведет себя непонятно. Один нечистый дух, с овечьей головой, замахнулся на мага дубинкой. Другой, с утиной мордой, напоминающей противогаз, не позволяет магу влить в колдовской горшок какую-то жидкость, и она льется из кружки на пол. Гадкий круглоголовый, заросший волосами, и еще один, брюхатый, с собачьей головой, воздели к небу руки-лапы.
Неизвестно, что забыл на этой гравюре слон. Кто его притащил сюда из Африки и зачем? Похоже, он тут играет роль свадебного генерала от графики, одним своим присутствием придавая происходящему особую важность.
Правее треножника Гермогена – ослиная голова, на затылке у которой – голая задница. Левая ее нога заканчивается не пальцами, а корнями, правая – в протезе или в кувшине. К этому кувшину прикреплены поводья. За ослом – демон-черепушка, которому мастер забыл пририсовать туловище и ноги.
Позади Иакова – два головоногих чудовища, явно послуживших прототипами для персонажей фильмов ужаса.
Перед Гермогеном – вполне монструозный «дельфин». Он демонстрирует публике неприкрытый анус-клоаку и ранит сам себя кинжалом, который держит в руке-ноге. Во рту у него – какая-то бумага, разобрать, что на ней написано, я не смог…
Слева от него – толстая «голова». Из лба ее растут, как рога, две короткие человеческие ноги. Стоит она на руках. На причинном месте у головы – вторая, маленькая, кажется жабья головка. Под головой лежит монетка (выпала изо рта?). Голова укоризненно, насупленно смотрит на зрителя, как бы спрашивая: «А тебе-то что тут надо? Видишь, как тут у нас, погоди, и тебя разнесет, скрючит и перевернет».
…
Голова эта напоминает зрителю то, что он, разглядывая гравюру, может быть и позабыл – демоны, черти, монстры это перевернутые добродетели, части ПЕРЕВЕРНУТОГО мира. А сама гравюра – зеркало вывернутого наизнанку все еще средневекового сознания-подсознания западноевропейского человека.
Все нечистые духи из свиты Гермогена – это воплощения, образы, материализации его грехов и пороков. Бесы вышли, согласно евангельской бесогонской традиции, из него самого, а не упали с неба как падшие ангелы. Каких именно грехов, точно определить затрудняюсь, но ранящий сам себя дельфин и птицеголовый с дубиной – это, скорее всего, гнев, толстая голова на ручках – жадность, собачеголовый, демонстрирующий нам свой уд, – это бесстыдство, утконос-противогаз – это обман, голопопая ослиная голова – глупость.
Один только персонаж на этом листе с трудом поддается идентификации – это странная сгорбленная фигура в правом нижнем углу.
Когда искусствоведы что-то не понимают, они обычно используют слова «аллегорический» и «амбивалентный». Ну вот и мы назовем эту фигуру аллегорической и амбивалентной.
